гибель!
Пытаюсь привести взлохматившиеся мозги в порядок. В голосе Алешки вибрирует отчаяние. А вдруг он психически здоров? А вдруг не разыгрывает?
‒ Ты поможешь мне, Королек? ‒ кричит Топилин сквозь странные гулы и шумы. ‒ Мне больше не к кому обратиться.
‒ Пожалуй, ‒ отвечаю осторожно. ‒ Но я занят. Пойми, Алеша, праздник на дворе. Не самое удачное время для расследования преступления… Ладно, рассказывай. Попытаюсь помочь. Но ситуация ненормальная, согласись… И не забывай, в твоей мобиле может батарейка кончится.
Он повествует, а я стою, сжимаю потной рукой телефончик и чувствую, как понемногу съезжает крыша.
Что это? Прикол? Мистификация?
‒ Поможешь мне? ‒ кричит Алеша.
Почему-то мерещится, что голос его доносится из черной бесконечности пространства, из бездны.
‒ Постараюсь, ‒ буркаю я. ‒ Фактов нет…
Когда отключаю трубку, Сероглазка восхищенно выдыхает:
‒ Какая у тебя удивительная работа!
‒ Согласна потерпеть, если я попытаюсь немного помочь приятелю? Не будет скучно?
Мотает круглой головенкой:
‒ Ничуточки!
‒ Тогда давай вдвоем раскручивать это дело. Не против?
‒ Давай! ‒ охотно, как ребенок, откликается она. После чего добавляет: ‒ А что за дело?
‒ Представь. Живет тридцатидвухлетний мужик. Два года назад пропала его жена, считай, померла. Он находит женщину, примерно свою ровесницу. Однажды видели этих двоих ‒ его и ее ‒ в Заборском районе. Оба завернули в квартальчик «Голубая кровь» и исчезли из поля зрения. По всей видимости, проскочили жилища местной знати и двинули дальше…
‒ В кинотеатр «Победа», ‒ подсказывает Сероглазка. И, опустив глазки, сообщает: ‒ Я сама из Заборья. Заборские мы!
‒ Никуда не скрыться от заборских!.. А ведь ты права! Мужик наверняка отправился с неизвестной дамочкой в кино.
‒ А кто она? ‒ огоньки в глазах Сероглазки так и скачут.
‒ Кабы знать, ‒ вздыхаю я.
А сам вспоминаю Оборонку ‒ океан приземистых домишек, где некогда жил Алеша Топилин, где проскакало и мое босоногое детство.
С Оборонкой соседствует другой район, отрезанный от нее широченным и до невозможности тоскливым Коммунистическим проспектом. Заборский.
Когда-то здесь до горизонта простирался беспредельный сосновый бор. В индустриальной горячке тридцатых годов деревья повырубили, отгрохали гигантский заводище, наскоро выстроили жилища для рабочих и спецов. А в название все же вошел лес с его травами, ягодами, грибами, солнцем, тенями и разной живностью. Заборье.
Вместе оба поселения – Оборонное и Заборское – образуют неделимый Пролетарский район, когда-то, при советской власти, могущественный, ныне основательно захиревший.
Оборонка издавна считалась провинциальной, не престижной. А Заборье числилось образцово-показательным. Чиновники ‒ и городские, и областные ‒ с гордостью привозили сюда столичных начальников. Да и сами аборигены ощущали себя особыми, исключительными. Они практически