учительница.
Сергей посмотрел на своего соседа, но тот лишь покачал головой.
– Ну, – начал одноклассник, – он говорит это своему отцу, Монтекки.
Учительница устало закрыла глаза.
– И говорит он про битву с Тибальтом, – неуверенно посмотрел на педагога Андрей.
– Ясно, слово метафора отсутствует в вашем лексиконе, – вздохнула учительница, повернувшись к другому ученику. Сергей уныло сел на место.
Катя любила эти мелкие перепалки между учительницей и Сергеем. Другого интересного занятия на уроках литературы девушка не находила. Вообще, этот предмет состоял из пересказов книг, которые она уже прочитала. Катя редко отвечала на уроке. И вовсе не потому, что считала свои мысли слишком великими для простых смертных. Ей просто было неприятно доказывать учительнице, что она действительно прочитала произведение. Катерина всегда ощущала это недоверие учителей. Когда ты отвечаешь у доски, они словно бы ждут, что ты сейчас ошибешься и докажешь им, что не готовилась к уроку. Они изначально подозревают в халатности к обучению абсолютно всех. Но их тоже можно понять, ведь многие ученики действительно не готовятся к уроку. И получается, что вместо того, чтобы обсуждать произведения, они тратят целые уроки на банальные пересказы и вопросы, типа «как звали брата Джульетты». «Не думаю, что Шекспир писал эту трагедию, для того, чтобы читатели знали, в какой город сослали Ромео и в какой костюм он оделся для бала Капулетти», – про себя возмущалась Катерина. – Я бы лучше высидела две пары геометрии, чем смотреть, как над моим любимым предметом так издеваются!»
…
Обычно, у восьмиклассников было восемь уроков. И после пятого, так уж было заведено, все шли в столовую, отчего она напоминала Вавилонское столпотворение. Очередь в буфет, как обычно, была гораздо длиннее, чем очередь на шведский стол. Конечно, «шведским столом» это мог бы назвать только ненавистник шведов, потому что выбора еды у учеников не было. Катерина решила всё же постоять в очереди в буфет, чем питаться той гадостью. Она взяла себе кофе и рогалик с маком и присела к своим одноклассникам. Не удивительно, что они все сидели в телефонах. Вообще, этот обряд с перекусом после пятого урока был до смеха глуп. Он будто принуждал их общаться с друг другом. Вот и приходились разговаривать о сериалах, которые все уже тысячу раз обсудили, и о выходках учителей и одноклассников, которые отличались регулярностью, но отнюдь не разнообразием. Когда кто-то заговаривал про контрольную по математике или про очередную выходку учительницы по биологии, все согласно кивали и продолжали сидеть в телефоне. В такие минуты Катерина ощущала всю бесполезность и фальшивость разговоров.
Катерина молчала. Ей было так тоскливо в этой полной столовой. Она ощущала себя непохожей на остальных, а от этого лишней. Катерине было свойственно преувеличивать, как и всем молодым людям. Свои чувства, особенно негативные, она обостряла до предела. А когда самоанализ приходил к рассмотрению своих недостатков, Катерине было проще рассуждать о людях в целом, чем копаться в себе. Она даже находила это чрезвычайно умным для такой юной девушки. Возможно, эта аналитика