Повисла пауза.
– За что нам все это? Война, смерть, разруха… – раздраженно прервал молчание мужчина.
– Как за что? Это божья кара. Сколько храмов разрушили, сколько святынь попрали большевики? – прошептала женщина на ухо, чтобы никто не услышал.
– Опять ты за свое! – пробурчал он в ответ, вздохнул и снова замолчал.
Через час они добрались на грузовике до дома друзей. У него повылетали окна, но в остальном дом каким-то чудом уцелел, хоть и стоял вблизи от железнодорожного вокзала, который искали немцы, но не нашли.
У друзей они поели, умылись и переоделись в чистую одежду, отдохнули. Все пришлось делать в полумраке, потому что включать свет было опасно для жизни. На поезде придется ехать около двенадцати часов, поэтому с собой им дали немного еды, завернутую в платок. Друзья их очень выручили, а ведь у них и самих почти ничего не осталось. Как и у всего простого русского многострадального народа. Только более-менее окрепли, отъелись после Гражданской войны…
Дорога казалась бесконечной. Поезд двигался медленно и периодически останавливался. Нина не могла уснуть, сидя в тесном плацкарте, донельзя набитом людьми. Было почти невозможно дышать и шевелиться – на ее коленях стояли ясли, и ноги онемели. Муж дремал. Она смотрела в темное окно, за которым мрачно мелькали могучие деревья, словно передавая друг другу эстафету по охране поезда. А ведь Николай и Нина работали на этой самой железной дороге, ведущей в Москву, когда жили в Моршанске. Чинили рельсы, убирали ветки и камни. Тут, загорелые и беззаботные, влюбились и поженились. Приехали в Подмосковье с братом Нины, по знакомству, на заработки. А много ли заработали за это время? Да, дали им свой домик и небольшой участок. Но и этого у них отныне нет… Они голы, как младенцы. И теперь им придется жить у родителей мужа – так он решил, и так положено в селах. Но как Нина будет находиться под одной крышей с этой мерзкой женщиной, которую она, мягко сказать, ненавидит? Как сказать об этом мужу – ведь он любит и уважает свою мать… Конечно, они даже похожи – такие же вспыльчивые, своенравные и самовлюбленные. И куда она смотрела, когда выходила замуж? Теперь ведь всю жизнь терпеть… Она надеется, что детям не достанется его характер… Нина мотнула головой, пытаясь прогнать мысли прочь. Сейчас и без них тяжело…
Около трех часов ночи поезд чуть не попал под бомбежку (прямо над ним гудели вражеские самолеты), но ближе к обеду благополучно оказался на месте.
С поезда Николая и Нину встретила повозка, запряженная пожилой, но крепкой лошадью. Извозчиком был высокий сгорбленный старик в пыльной одежде и замызганной фуражке, сдвинутой на добрые, но бесцветные глаза. Это был отец Николая, который больше любил сноху, чем своего сына. Он всегда за нее заступался и поддерживал. Но, как оказалось, поедут в Моршанск только девушки, а Николай дальше на поезде, в Тамбов.
Неожиданно пришлось прощаться. Николай задумчиво погладил по голове маленькую дочку и как-то растерянно-холодно обнял жену:
– Ты там смотри, не забывай меня, – только и