пока бежал, передумал.
– Ну! – зашипел на нее. – Учи! Немедля!
Рабыня стояла, согнувшись, но смотрела твердо. Она была готова принять смерть в любую секунду.
– Сначала надо уйти в лес, – сказала, тяжело дыша.
– Нет. Сказано, тут!
Лукава албианка, но и он хитер: вот сейчас он узнает о железяках все, что знает она. Тот, кто не изучил повадки жертвы, – скверный охотник.
Албианка покачала головой и сдавленно, борясь с болью, пробормотала:
– Сначала спустимся с горы. Тут опасно.
– Зараза! – Сигурд заскрежетал зубами. Неожиданно скачок и ярость слились в нем воедино. Он схватил албианку за ремень и огромными прыжками помчался к отвесному спуску. Взлетел на валуны, не снижая скорости, перебросил албианку на плечо, пробежал площадку, на мгновение застыл на краю пропасти, стопоря инерцию, и спрыгнул вниз.
3
Албианка шла за ним по лесу и бубнила, чтобы не потерять сознание.
Ее звали Руной, она родилась в общине албов двадцать пять лет назад. В общине было всего девять человек, обитали они в искусственной пещере: ее выкопали в жерле вулкана, потухшего миллионы лет тому. Вулкан тот где-то на юго-западе от Шедара – так сказала Руна. Он невысок и далеко врезается в море. Сигурд не слыхал раньше ни о каком вулкане на юго-западе. Он много раз видал море издали, со скал, но никогда не был на берегу. Все, что он знал – это охота в горах.
Сигурд мягко ступал по хвойному ковру и не слышал собственных шагов. Под ногами албианки, как нарочно, то и дело потрескивали ветки. Она едва уже тащилась, то и дело выставляла руки, нащупывая стволы, и было видно: слабела с каждым шагом. Она плохо видела в темноте, замедляла ход, опасалась наткнуться на острую ветку. Албианка продолжала бубнить. Голос ее постепенно слабел, но она не переставала вспоминать ненавистных Сигурду албов, возбуждая в нем желание выхватить нож. Ведьма явно испытывала судьбу.
Сигурд терпел и за нож не хватался. Он даже не рычал. Он хотел, чтобы хитрая сука научила его убивать железяк.
Дойдя до поваленного дерева, под которым были спрятаны остатки мяса, он остановился.
– Сядь, – буркнул. – Тут мясо. Сырое.
– Я могу его приготовить, – сказала она, с тяжким вздохом опускаясь на хвою.
Он откопал мясо, бросил ей увесистый ломоть.
– Ну?
Руна ощупала в темноте мясо.
– Разрежь его, – попросила.
Ребром ладони показала, какие ей нужны куски. Отцепила от ремня две пластины – потянулись серебристые нити проводков.
Сигурд мигом рассек мясо на несколько кусков, передал рабыне, стал наблюдать.
Она возилась, кривясь от боли. У нее было вытянутое лицо, тонкие губы, большие, болотного цвета с отливом, чуть раскосые глаза. Такие лица были у древних людей – Сигурд видал их на картинках.
Положив перед собой кусок, Руна прижала к нему с боков пластины и, закрыв глаза, сосредоточилась. Царапина на впалой щеке темнела нелепым продолжением рта.
Не прошло и минуты, как Сигурд уловил запах печеного мяса.
Вот