Его губы дергались, пытаясь сложиться в улыбку. И вдруг он улыбнулся беззащитной, слабой улыбкой. Он улыбался Надежде Петровне, веря, что простое, слабое, человеческое погасит сжигающую ее ненависть. Конечно, Надежда Петровна узнала его, но ничто в ней не дрогнуло.
Он понял, что сейчас грянет выстрел, и, ловя последнее мгновение, сказал:
– За что?.. Я ж не такой немец!..
– Ты хороший немец, – почти ласково отозвалась Надежда Петровна. – Но ты неприятель! – И спустила курок.
Улыбка сползла с его лица, сменившись гримасой – не боли, а горького удивления…
Надежда Петровна вернулась к Каспе, схватила его за гашник и за ворот рубахи и опрокинула в дыру окна, в самую топку.
– Петровна!.. Петровна!.. – послышался срывающийся крик. – Большова спымали!..
Петровна и остальные женщины кинулись на деревенскую площадь.
…Большов стоял возле двух берез, руки его скручены обротью за спиной, измазанное кровью и сажей лицо странно спокойно. Так мертвенно спокоен бывает проигравшийся до последней полушки игрок. Но совсем не спокойна жадно разглядывающая его Петровна. Она просто и деловито застрелила немецкого солдата, она швырнула Каспу в огонь с тем ясным и надежным ощущением содеянного добра, с каким кидала зерно в борозду, но сейчас ею владеют иные, куда более сложные и острые чувства.
– Что же ты не гордишься, Большов, ты, карающий меч Господень?
– Я не горжусь – нечем, – медленно усмехнулся Большов, – но и на коленях не ползаю.
– А я ползала, правда твоя… Так ведь сыночек, родная кровинка, другого у меня не будет…
– Пошла ты знаешь куда?.. Надоела!..
– Ты не боишься смерти?..
– Плевал я на все: и на вас, и на себя, и на жизнь, которую вы изгадили. Кончайте скорее, и баста!
– Тебе не для чего жить, да?.. Вот ты и задаешься…
– Да уж ручки целовать не стану, – усмехнулся бывший староста.
– Ну, прощай, Большов, ты мне на всю жизнь запомнишься.
Две женщины подошли к Большову и, прежде чем он сообразил, что они делают, затянули по веревочной петле на каждой его ноге. А другие женщины пригнули к земле стволы двух соседних берез. Землистая бледность разлилась по лицу Большова.
– Очумели?! – заорал он. – Креста на вас нет!.. Помогите!.. Помогите!..
– Тащи! – приказала Надежда Петровна.
Большова подтащили к березам.
Он стал вырываться, глаза его выкатились из орбит, страшный звериный вой вырвался из перекошенного рта.
Он повалился на колени перед Петровной и целовал землю у ее ног.
И все же Большов избежал страшной казни. Прежде чем березы распрямились, рослый партизан, подойдя сзади, выстрелом в затылок избавил его от мук.
– Ты зачем, гад, нашему суду помешал? – вскричала Надежда Петровна и в ярости плюнула в лицо своему мужу.
– Ну что ты, маленькая, успокойся, – ласково сказал Крыченков…
И тут замечает Петровна, как затихло