на благодатном юге уже не беспокоишься, где «бросишь тушку». Где-нибудь.
В тайге – после пяти дней. В сырой тайге – через семь. В зимней – через девять. Лишь бы топор был.
Другое дело – в Арктике. За тобой ведь остаётся след. Даже занесенный снегом, он – ниточка, бродящего в поисках пищи хищника. В армии на посту накрывался дождевиком и спал, а теперь страшно. Тогда надо было бояться. Дождь – подходи и бей по башке – нет, не боялся. Спецназ чеченцы окружили, и не один не сдался – вот люди!
Когда выберусь с Острова – буду грабить мафиози. Главное – отвлечь. Вот он всунул пластиковую карту в банкомат, получил свои грязные деньги и ждёт карту обратно. Я рядом стою. Мои сотоварищи по ограблению и восстановлению справедливости разыгрывают сцену (можно даже пантомиму) – девушка кричит юноше: «Ты этого хотел, Вася (или Петя)!?» И начинает раздеваться. Мафиозо, конечно, на голую красотку вылупиться своими шарёшками, а я в это время заменяю пластиковую карту другой. Ну, а уж код узнать просто.
На кухне у меня бардак…
Сегодня прочитал – смеялся, впал в ступор… Вот не дурак же я, а?
На независимой выставке в Свердловске у меня были картины лежащих девушек со стальными выпуклостями, и тоже никто не верил. А девушка эта пела у меня в ванной и: «Нет! Нет!» при моих заходах. Кудесница. Тогда они не ездили в золочёных каретах. Нужно было увидеть, и… Мешали зеваки, и тогда девушки начинали понимать свою ценность. То, что через десять лет они начнут выигрывать конкурсы красоты хотя-бы с этой кожей. Невостребованные, они сохраняли очарование гораздо дольше, чем сейчас – их тени были длинными, а соски острыми и еще существовал институт девственности. К её потере не относились как к съемке заводской обёртки. Чистота, любовь к отчизне, православие – вот на чем держалась Русь. Впрочем, я заскочил слишком далеко, да и у нас в Сибирях нравы были всегда просче, хотя я не знал женщин до-после армии, потому что полюбить даже девушку, которая любит тебя, означало автоматически жениться. Мы даже не знали КАК… Вот наше детство и есть мир длинных теней – будь-то бы, всё было по-другому.
А сейчас, глядишь на девушку и зримо представляешь, с каким количеством парубков она уже отоспала. Вход в неё означает для неё меньше, чем для Клеопатры. Она – светящийся номер, один, два, три, сто… И эти твари лезут в кино, в телевизор.
Увеличила свой номер на сотню и тебя видит весь мир. Потому маньяки и кидаются на девочек.
Твари! Мерзкие, текущие, стандартные (даже в смехе) твари и полутвари!
Остаться в Арктике и УСНУТЬ.
А может, во всём виновата мужская ненасытность? Эта иллюзия о Мадонне? Мадонна была, когда был Бог.
Если в тебе нет Бога, то будь добр – откажись и от Мадонны. Твоя Мадонна – американская шлюшка.
Механически, всё механически. Бездушно. Только дикари, завоёвывающие этот мир, спасают его от роботости. В борьбе с ними каждый обращается к душе. А если не будет дикарей? Полная бездушность? Горстка