материальна, а в его информационном поле надвигались тучи. Вскоре пришла повестка в армию и по срокам брат уже не успевал сдать вступительные экзамены в институт. Отсрочку не дали.
–“Не Афганистан, уже хорошо.”– сказал отец. Провожая сына, мама плакала навзрыд. Рядом мокрая от слез сопела сестренка. Я видела, как держится из последних сил отец, сжимая кулаки и ругаясь на маму с сестрой. Я не плакала, я смотрела на брата и понимала, что наша последняя встреча еще впереди. Просто знала и все.
По распределению брат и его друг попали в Башкирию, в закрытую зону Белорецк -15. Я не знаю, что такое “дедовщина”, да и брат об этом никогда не писал и не рассказывал. Мы поехали к нему на свидание в начале осени в сентябре втроем. Сестренку из школы не отпустили. Весь путь мы радовались, что наконец то увидим брата живого и здорового, что наговоримся с ним всласть. Часы в поезде пролетели незаметно и даже весело. Вдохновленные предстоящей встречей мы играли в слова, шутили и даже пели.
И вот мы на станции. Нас встретил молчаливый солдатик, которого прислал командир. Мы дошли до деревянных бревенчатых и очень стареньких домов, чтобы разместиться на ночлег. Это был настоящий башкирский сруб с одной комнатой, которая служила спальней, кухней и всем остальным. Разве что зону прихожей отделяла тонкая занавеска с рисунком в мелкий цветочек. Напротив, двери было единственное маленькое окошко. Это жилище напоминало скорее темницу, чем светлицу. Вдоль стен стояли железные кровати с панцирной сеткой, а посреди комнаты обосновалась печь. У окна расположился стол. Это нехитрое убранство произвело на меня удручающее впечатление, но впереди была долгожданная встреча.
Брата отпустили в увольнение на следующий день утром. Поверить своим глазам и не выдать настоящих эмоций было тяжело. Я постаралась улыбнуться. Передо мной стоял длинный, тощий, с впадинами вместо щек и выпирающими скулами солдат. В этом смуглом, почти черном лице непонятного возраста еле угадывались черты брата. Он тоже улыбался в ответ какой-то кривой неестественной улыбкой. У мамы покатились слезы.
Все три дня она пыталась его кормить вареной картошечкой, свежей курятиной и деревенским молочком, купленными втридорога у местных барыг. Ноги брата были в кровавых мозолях, а руки периодически дрожали, как у старика. Ел он плохо, зато все время хотел спать. От того улыбчивого парня с его вечными шутками не осталось и следа. Но брат не рассказал ничего, что могло бы хоть как-то пролить свет на настоящую картину событий. По его словам, это была обычная армия, которую проходят все настоящие мужчины.
Все, что его порадовало, так это моя книга. В дороге я читала роман “Мастер и Маргарита” и все три дня брат либо спал, либо ел и читал. И родители не понимали, как ему помочь. Но что такое три дня? Песчинка в череде событий. Вот и снова вокзал.
Уже стоя на перроне брат сорвал цветок и положив его в книгу протянул мне. Потом нагнулся и нашел на земле маленький приглянувшийся ему камешек.
–“Держи