солнцу всё чаще приходили пасмурные, сумрачные дни, когда тяжелые облака полностью скрывали за собой голубое небо. Тогда тяжелые капли часами падали на враз опустевшие улочки Кембриджа, где лишь ярые фанатики здорового образа жизни в дождевиках и верхом на велосипедах рассекали по мокрым дорожкам и неглубоким лужам. Лихорадка первых учебных дней постепенно улеглась, и в кампусе Фэйрчайлд на Вассар-стрит воцарилась подобающая ему степенная атмосфера.
Частая и непредсказуемая смена погоды давила на Элис, вызывая уныние и приступы головных болей. И тогда единственным, кто мог терпеть её компанию, оставался Джошуа, сострадательно подсовывающий какой-то вонючий чай. Она давилась, но пила, потому что вырвиглазное пойло хоть ненадолго согревало ледяные руки. Элис терпеть не могла бостонские осень и зиму. Да и кто в здравом уме придет в восторг от промозглых муссонов и сумасшедших метелей, которые то и дело сменяются мощными оттепелями? Так что, чем ближе становился сезон дождей и снегопадов, тем ниже падало её настроение. Она постоянно мерзла. Плохо работающее сердце, хронический недосып и общая слабость делали свое дело. Ей было холодно на открытых всем ветрам улицах, она зябла в аудиториях, где в перерывах открывали настежь окна. В лаборатории обнималась с теплым системным блоком, прижимаясь к его дружелюбному металлическому боку, а дома не вылезала из зимних толстовок, спортивных штанов с начесом и тапочек в виде волосатых лап огромного Йети. Джо шутил, что с трудом отличает её от гуся – огромное тело, крошечная голова и ласты. Элис не спорила.
Вот и сейчас, кутаясь в гигантский шарф, подаренный Генриеттой на прошлое Рождество, она упорно сопротивлялась налетавшему мокрому ветру. Элис бежала до кампуса, где располагалась нужная аудитория, стараясь не промочить озябшие ещё полчаса назад ноги. Зонт оказался бесполезным грузом – любая попытка укрыться под куском нейлона могла окончиться повторением судьбы Мэри Поппинс. Настоящие холода пока не наступили, но чертовы циклоны продирали до костей, забираясь под любые плащи, куртки и свитера. Она уже начинала привыкать к постоянной дрожи и окоченевшим рукам, на которые даже сенсорный телефон реагировал через раз. А уж постоянно лезущие в рот волосы в очередной раз стали её личным проклятием, вынуждая прятать тяжелые пряди в неаккуратный разваливающийся пучок.
Головной боли добавлял и профессор Риверс. К сожалению, шквалистые ветра с залива, промозглые дожди и откровенно сволочной характер их лектора не остудили горячий темперамент Мелани и компании. Весь месяц Элис с каким-то отстраненным любопытством наблюдала, как стайкой пестрых птичек они окружают преподавателя после каждой лекции, звонко чирикая. И каждый раз она давила в себе улыбку, наблюдая за профессором. Словно проповедник перед внимающей паствой, он всем своим ростом возвышался над студентками.
– Странно, что ты не в том зверинце, Чейн, – после очередного занятия раздался над её головой тихий голос главного гика курса – Теда Джефферса.
Бледнолицый Джефферс,