прослышав про очередной нокдаун коллективному хозяйству, и не удивился, когда оно оказалось, наконец, в глубоком нокауте. До того прискорбного момента Иван Иванович обустроил свою усадьбу как следует: рядом с домом, полученным от совхоза, построил уже на свои деньги, ещё один, попросторней. Явились тут и стайки, и баня, и летняя кухня, и гараж. Словом, полный набор построек, приличествующих уважающему себя домохозяйству. В ту пору тут жили ещё младшая дочка с мужем и ребятишками. Старшие дети – братья Мамалыгины обосновались в областном центре, и уже давно. Деревенский быт их больше не прельщал, хотя летом приезжали погостить. Тогда внуки ставили всё вверх дном, и двух домов даже казалось недостаточно, чтобы рассредоточить буйное подрастающее поколение. Со временем в город последовали и внучка с зятем, который попал под сокращение и устраиваться ночным сторожем за десять тысяч нипочём не желал. Так что у четы старших Мамалыгиных появился избыток жилья – по дому на каждого.
В это утро Иван Иванович по привычке окинул взором с высокого крыльца состояние окружающего мира, прежде всего – попадающих в поле зрения соседних строений. Большинство из них, возведённые в прошлом веке, имели весьма печальный вид, как ни латали и ни подкрашивали их владельцы. И только строящийся рядом двухэтажный коттедж Баевых сиял свежей древесиной сосновых брусьев стен и досок забора. Природный стройматериал издавал пьянящий запах. Пройдясь по двору и наспех помахав руками, что означало облегчённый вариант физзарядки, Мамалыгин проследовал в дом. Здесь предстояло важное дело, которое он отправлял ежедневно – вписывание очередных строк о текущих событиях в дневник. Хронику осиновской жизни Иван Иванович вёл давно, лет 20 – с тех пор, как сломал ногу, обороняя на ферме двух телятниц от взбесившегося быка. Почти месяц затем он пролежал в больнице – на вытяжке, потом в гипсе, и, чтобы разнообразить небогатое событиями пребывание в лечебном учреждении, стал описывать наиболее значительные события последнего времени, включая и скоротечную битву с совхозным быком. Может быть, от вынужденного безделья, или по иной какой-то причине, но ведение дневника настолько захватило его, что в первую же неделю он исписал тонкую ученическую тетрадь, хотя писал не слишком размашисто. И попросил жену принести ему тетрадь потолще. К тому времени, когда специалист твёрдо встал на ноги, уже и эта тетрадь оказалась почти полностью исписанной. Тут он решил вести записи настоящего времени, день за днём, а о делах давно минувших поведать бумаге позже – по мере того, как воспоминания будут посещать его и снова выдастся свободное время. Для нескольких же ежедневных строк оно всегда найдётся. И не проходило недели, в течение которой он бы один-два, а то и три раза не обращался к дневнику. Никогда Иван Иванович не записывал события разных дней на одной странице – каждому дню отводилась собственная, заключалось ли сообщение в двух строках, или же требовало её целиком. Поэтому в теле дневника имелась масса пустых полей. Зато исключалась путаница.
– А, ты уже занимаешься? – заглянула в его письменный уголок супруга, Агриппина Леонидовна. – Что-то