налётом грусти в глазах, придавливая пальцем билет, чтобы не улетел, и тут же додумаешь про себя:
Будто хлеб нельзя есть просто так, – сам по себе.
Я вчера выпила
– Я вчера выпила. Прости меня.
– Я не знал.
– Забери заявление, я тебя очень прошу!
– Нет.
– Данечка… не уходи. Не уходи, я тебя очень прошу. Умоляю! Я не смогу жить без тебя.
– Одно и тоже, Люба. Мы с тобой это уже проходили. Разве нет? Разве не понятно, что ничего не поменяется? Ты не устала?
– Устала. Но я люблю тебя.
– Выпила?
– Да. Пришла домой и выпила стакан коньяка. Мне было херово. Поэтому так написала.
– Я не знал, что ты выпила. Это многое объясняет.
– Прости меня.
– И ты меня прости.
– Всё? Ты не будешь увольняться?
– Нет. Заберу.
– Спасибо!
– Не дави. Мы с тобой сто тысяч раз уже обсуждали всю эту фигню. У тебя никаких прав на меня! Где я, что я, с кем я… сказал: «Дела». Точка!
– Я ничего не могу с этим поделать!
– Ты – замужем! А потому прежде, чем открыть свой рот, десять раз подумай: что и кому ты говоришь. Не борзей! Мне это не нравится.
– Прости меня.
– Это я должен тебя ревновать, ясно? Не ты. У тебя нет оснований!
– Ты не ревнивый.
– Помнишь, когда мы ещё работали на Китай-Городе, нам запретили курить у входа в офис? Тогда я стал ходить на Забелина, – туда, где лавки.
– Конечно. К чему это?
– К тому, что твои как курили у входа, так и продолжали. Пока всех не разогнали к чёртовой матери. Ты раз сделала им замечание, два. Они поулыбались и забыли. Знаешь, почему?
– Знаю. Говорил уже.
– Нужно повторить?
– Смышлёная.
– Тогда не спрашивай с меня того, чего сама не делаешь.
– Давай пообедаем сегодня?
Заложи между страницами
– Любое обязательство сопряжено со страхом.
– Пока не готов. Дальше.
– Не хочу больше быть причиной чьих-либо страданий. И даже неудобств: это всегда напоминает мне грустные глаза мамы.
– В семье ещё были дети, кроме тебя?
– Сестра.
– Разница?
– Двенадцать лет.
– Дальше.
– Мне и поныне легче пропустить вперёд стоящего в очереди человека, чем задерживать его. Пусть даже на самых разумных основаниях. Задерживать кого-то своим присутствием просто невозможно. Особенно, если за мною – женщина.
– Пока я увидел только раздутый эгоизм, взращенный на почве чрезмерной заботы со стороны родительницы. Твой страх перед ответственностью – не страх вовсе, а попытка прикрыть свой голый зад расхожим фантиком детской травмы. Тяжелее всего работать с тобой потому, что ты и сам в это поверил. А самое мерзкое – то, что таким образом ты пытаешься оправдать своё отношение к институту брака. Не нужно возражать сейчас – просто продолжай. Опиши этот свой