моих детей, интересовало и интересует меня не больше завтрашнего меню в любимом ресторане.
Я уезжал из Нижнего Новгорода. Был прощальный вечер в ресторане «Охотник» Русского клуба, поддерживаемого Немцовым. Пел мой друг Астахов «За кордон, уезжает мой друг за кордон» и «Не пишите мне писем, дорогая графиня». Слезы текли у всех. Но удивительно – тоска и горечь разлуки после отъезда лишь уменьшались и однажды картинно исчезли. А Астахова очень скоро посадили.
В Москву меня провожал Андрей Сапунков. Перед полетом я намеренно сутки не спал, мы выпили коньяка, и Андрей опасался, что я засну на пути в накопитель или в проходе самолета. Подвывала метель, щемило сердце. Было страшно. Но ситуация – пан или пропал – заводила.
В самолете до одури накурено, все в сизоватой дымке, призраки-соплеменники все пьяные. В детстве мы часто выезжали в деревню в Мордовию. Езды на машине было часа четыре, и все это время отец за рулем курил. Зима, закрытые окна, меня тошнит, и я умоляю его не курить – а он курит. Я ненавижу сигареты, и даже в армии, где обычно все начинают курить за компанию, было наоборот. Мое подразделение ПВО, сорок человек, было некурящим. Курил двадцатишестилетний хохол Толчук, и то в каптерке – я тогда поставил крест на его перевоспитании. Ненавистный табачный смрад в самолете выедал глаза, спазматически схватывало виски, от перевозбуждения я все больше трезвел. Я достал блокнот. Обрывки мыслей и стихов больше походили на запись спиритического сеанса. Те записи пропали, а спустя годы я подытожил свое вечное бродяжничество так:
Объездил города Союза,
Америки, Европы города —
Оседлость для меня обуза,
Надеюсь, не осяду никогда…
Уже не помню, каким образом, но рядом со мной в самолете оказалась Сюзанна, первый подосланный мне маленький демон, говорящий с сексуальным акцентом. Она, как и всякая проститутка международного уровня, увидела, кто я такой, но сразу поняла – у меня другие интересы и ее в моих планах нет. Я был не новым русским, а маньяком-первооткрывателем, Колумбом! И сбить меня с пути было невозможно. Спустя несколько месяцев Сюзанне удалось сесть на шею моему американскому товарищу волейболисту Сереже Ткачеву, который отчасти из-за нее не смог снова попасть в большой спорт.
Наш рейс выполнял две промежуточные посадки в Сиэтле и Сан-Франциско. Небо накренялось, ползло вниз, уходило в сторону, падало под ноги, и мне казалось: не будет конца моему полету…
Welcome!
$
С трапа сошел уже совершенно другой человек. Бессонница, алкоголь, крайнее перевозбуждение сформировали мое первое восприятие Америки. Я вдруг попал к подножию Вавилонской башни после смешения языков – небо стонет от людского разноязыкого крика, потому что даже небо ничего не понимает.
Почти одновременно с нашим в международном аэропорту Лос-Анджелеса приземлились несколько самолетов из так называемых стран третьего мира. На каком-то своем непонятном наречии