поручик.
– Как на духу сказывал?
Орлов внимательно посмотрел на красное, обветренное лицо Сибирского казака, из славного рода тех потомков запорожцев, кои были сосланы в Сибирь после разгрома Сечи. В ком текла кровь участников восстания Железняка и Гонты, плененных после резни у Умани и тех двух тысячах малолетних сыновей, отставных солдат из Тобольской губернии, которые и составили костяк казачий общины в Сибирском Войске.
– Как на духу все выдал! С таким выражением, старшина, что я до сих пор понять не могу, что вокруг нас творится. Хотя если честно, то это не понимание возникло еще раньше, еще в форте Росс. Где к нам прибился этот англичанин с монахом! Непонятно кто садил их с нами на парусник, который должен был дойти до самого Ново-Архангельска. Не понятно почему нас на полпути высадили на берег, и мы получили приказ идти с мукой караваном. Нас отправил к вам за подмогой полковник Калязин, а мы застали здесь полный упадок! Ваш форт давно не пополнялся людьми и провиантом, наравне с другими припасами. Непонятно почему лесопилка, что в пяти верстах отсюда и где встали на постой американцы, стоит брошенной. Там нет ни солдат, ни работных людей, хотя лес приготовлен, даже доска есть пиленная и новая почти, паровая машина стоит, еще в хомуты одетая. Вот и спрашиваю я сам себя, что же вокруг нас происходит?
– Что тут можно сказать, ваше благородие, – пожав плечами, сказал старшина, – ежели все происходящее вам не ведомо, то уж нам тем более. О том, что наши люди покинули лесопилку, нам аулеты поведали, неделю назад. Мы тогда смекнули, что это наш правитель их отозвал приказом, а может и нарочный был с пакетом каким.
– А к вам Максутов гонцов не посылал?
– Не было никого, лодку мы, правда, у своего берега находили, в аккурат неделю назад. На каменнюки выкинуло ее, наполовину забортной водой притопленную, без весел. Может, кто к нам путь держал, а может и с парусника какого сорвало, нам это не ведомо. Да и ежели даже пакет, какой нарочные доставили бы, мы бы прочитать то его не смогли, так как ни счетной мудрости, ни грамоте не обучены, а есаула нет покойничка.
– Все ясно, – стиснув зубы, пробурчал Орлов, – Истопи ты, голубчик, баньку позлее, а то мы все как черти в саже, да кишках перепачканы.
– Это можно! Это мы мигом! – с удовольствием крякнул старшина. – Банька на войне – это первое дело! У нас и одежонка найдется, фабричными мастерами, сделанная и белье нательное новое. Приготовим вам комнату есаула, с кроватью металлической, отдохнете хоть по-людски, а то вон сколько дней и ночей кочевали!
– Смотрю я на тебя, братец и диву даюсь! – признался Орлов, качая головой. – Уж, какие вы тут только скорби не принимали, а не тускнеет в вас жилка русского человека! Через все муки живете и жизни радуетесь, и нет конца, и края нет этому терпению.
– Так нам русским, да православным то, завсегда легче жить с Богом в душе и с верой в царя-надежу! Каждый день просим, дай, Господи, нам душевное спокойствие, что бы смиренно и с достоинством смогли встретить