видал, как там, бывало, по десять домовиков орудуют, удивительно, что ещё всё подчистую не разворовали. Ну, Оскар барону объясняет, мол, это мыши, особенные такие здоровенные мыши, эстонской породы, этой осенью расплодилось их незнамо сколько, и очень они прожорливые. Пробираются с поля в амбары и жрут всё подряд. Барон рассердился и спрашивает, неужели нет никакого средства от мышей. Вот тут-то меня и осенило, говорю: как так нет – пусть барин даст мне деньжат, и я куплю ему кота! Оскар-амбарщик аж побледнел – до того ему обидно стало, что не ему такая мысль в голову пришла, он ведь у нас первый жулик и обманщик. А барон обрадовался, дал мне серебряных монет и велел сегодня же вечером доставить в амбар кота. Теперь вот и несу его. То-то барин обрадуется!
– Где ж ты кота раздобыл? – спросил гуменщик.
– У Эллы-знахарки отловил! Их там тьма, – объяснил Ханс. – Нынче и впрямь славный денёк – ни за что ни про что полная горсть серебра! Оскар-амбарщик с досады прямиком в корчму направился. А у тебя что новенького?
Гуменщик рассказал про батрака Яна и про то, как тот объелся мыла. Ханс презрительно поморщился.
– Это наша, эстонцев, беда, что дурачья много. Такие только весь народ позорят, – сказал он. – Дурная голова – это последнее дело. Воруй себе на здоровье, да знай меру. Я вот смотрю на этого Оскара-амбарщика – просто диву даюсь его жадности.
Они распрощались, и кубьяс направился в поместье, держа в руках мешок с мяукающим котом.
Недолгий день был уже на исходе, сумерки не заставили себя ждать и окутали всё вокруг. Ни звёзд, ни даже луны видно не было, только редкие огнехвостые домовики проносились по небосводу с торбами наворованного добра. Порой кто-то взвизгивал и гас – это означало, что хозяин застал вора и трижды ударил левой пяткой о землю, от чего домовик хлопнулся наземь.
Всегда надо быть начеку, иначе растащат всё твое добро, только обитатели белеющего в стороне поместья настолько глупы, что не умеют оберегаться от домовиков да несытей, вот их и грабят нещадно. Однако они закупают в Германии новое добро, так что источник этот не иссякает, как никогда не обмелеет Чудское озеро, сколько ни черпай из него воды – хоть ковшом, хоть ведром.
Гуменщик погасил трубку и вернулся в избу. Тёмный ноябрьский вечер незаметно перетёк в ночь.
2 ноября
НАВИЙ ДЕНЬ(день поминовения усопших)
Погода с утра опять выдалась на редкость мерзкая, в воздухе висела мелкая холодная морось, лужи за ночь затянуло тонким ледком, и ветер гонял ошмётки жухлой листвы. Да ведь под навий день завсегда такая погода, подумал Рейн Коростель и натянул овчинный тулуп.
Рейн Коростель давным-давно овдовел. Жену его прибрала чума, когда дочка Лийна была совсем ещё кроха. А теперь Лийна уже на выданье, вот оно как быстро время летит! Рейн даже приглядел дочке подходящего жениха и считай что сговорился с ним в корчме, так что на будущей неделе жди сватов. Только прежде следует разобраться с делами навьего дня.
– К вечеру стол в бане накрой, – наставлял он дочку.