дворик и вошла в дом.
Согласно традиции, сначала поклонилась каменной фигурке Жизнеродящей, застывшей в переднем углу, и только потом сняла плащ и повесила его на стенной крючок.
Внутри домика было чисто и просторно. Стены отделаны светлым деревом, вещей мало, но все в одном общем деревенском стиле, наверное, закупщики не стали изощряться, приобрели все на сельской ярмарке. На окнах висели лёгкие занавески неяркого рисунка. Никакой роскоши, но и до неопрятной нищеты далеко. Даже незаправленная постель не портила впечатления, тем более, проследив за взглядом гостьи, юноша одним движением накрыл смятую простыню и подушку узорным домотканым покрывалом.
Девушка немного расслабилась, и от неё повеяло лёгким сладковатым ароматом домашней выпечки. Видимо, дом встречающего проводника оказался менее ужасным, нежели она ожидала.
– Умываться там, – Олаф приоткрыл дверь в смежное помещение. – На полках найдёте все необходимое и смену одежды. Грязную оставьте в тазу, мыльники о ней позаботятся.
Летта поблагодарила и ушла. Юноша же, ненадолго отлучившись из дома, чтобы сообщить о неверной карте в центральную контору путешествий по Империи, вернулся и принялся накрывать на стол. Щедро нарезал пышного хлеба, поставил разварившуюся с ночи кашу. Вытащил миску варенья из межининки, хорошо уродившейся в этом сезоне. И налил густого, испускающего дымок воловка. Гости у Олафа бывали редко, но посуды – любой расцветки и качества – ждущей своего часа в большом шкафу, хватило бы на целую ораву. Юноша выбрал тарелки понаряднее и побогаче. Хотелось порадовать незадачливую путешественницу хотя бы такой малостью.
Она появилась, когда Олаф раскладывал приборы. Влажные волосы девушка стянула хвостом на затылке. Несвежее дорожное платье сменила на то, что приблизительно подошло по размеру: свободного кроя рубаху и немного волочащиеся по полу штаны. В этой одежде она казалась совсем юной и беззащитной, как отставший от родителей ребёнок.
Летта медленно присела на край ближайшего к ней стула. Глоток воды освежил девушку. Ушло напряжение, прибавилось решимости, хотя, казалось бы, откуда ей взяться?
– Я отправил ветрограмму в контору, которой вы воспользовались, – оповестил юноша. – При попутном ветре мы получим ответ в течение трёх дней, – он не смог скрыть лёгкий сарказм.
– Так долго?
– Увы. Пока сообщение об ошибке обойдёт все возможные инстанции, – Олаф развёл руками. – Три дня – минимально возможный, прописанный в регламенте срок.
– А максимальный?
– Неделя.
– Понимаю, – Летта мотнула головой. – Как ваше имя? – она подняла на юношу глаза. При ярком свете они оказались цвета болотного мха, подёрнутого инеем.
– Извините, давно надо было представиться. Олаф, встречающий проводник, – он покраснел, внезапно смутившись.
Никого прежде не волновало, как зовут человека, работающего на маленькой промежуточной станции. Даже если он предлагал перекусить, занимал