примерно в шестнадцать тридцать, Тим Гринсливз вошел в комнатушку, которую я приспособил под офис, вытирая руки комком промасленной ветоши.
Тиму семнадцать лет. Он высокий, очень худой, с лохматыми рыжеватыми волосами и носит большие очки в стальной оправе, делающие его похожим на сову. Ум у Тима необыкновенно острый и проницательный. Парень работает у меня уже год и знает об автомобильных моторах не меньше, чем я.
Я плачу ему четыре фунта и десять шиллингов в неделю, но заслуживает он вдвое больше этой зарплаты. Наемные работники мне не по карману, но без Тима не обойтись. Если меня вызывают починить сломавшуюся машину, кто-то должен остаться в гараже. Я все твержу себе, что должен избавиться от Тима, но пока вынужден оттягивать неизбежное решение.
Во всяком случае, он пока ни разу не просил о прибавке к зарплате, и еще он по-собачьи предан Энн. Поэтому я и отношусь к нему предвзято.
– Привет, Тим, – сказал я, отодвигая в сторону гроссбух, над которым корпел. – Уже починил те тормоза?
– Да, мистер Коллинз. Там пришла молодая леди, спрашивает вас.
– Хорошо. – Я отодвинулся на стуле и встал. – Можешь пока проверить цистерну с бензином. Не хочу покупать бензин на этой неделе, если нам хватит того, что есть.
Он быстро взглянул на меня и кивнул. Я не сказал ему, насколько паршиво идет бизнес, но Тим не был дураком. И наверняка догадался, что я с трудом оплачиваю еженедельные счета.
Я вошел в большой, тускло освещенный сарай, служивший одновременно и мастерской, и гаражом. Если не считать оборудования, десятитонного грузовика, над которым работал Тим, и моего собственного грузовика, помещение выглядело пустым и неухоженным. Здесь хватало места, чтобы разместить двадцать больших грузовиков.
Возле верстаков расхаживала девушка в темно-синем льняном платье, без шляпки и с висящей на плече сумочкой из кожи ящерицы.
– Добрый день, – поздоровался я, гадая, что ей нужно. – Могу я чем-то вам помочь?
Она обернулась.
Вам никогда не доводилось возиться с неисправным электрическим выключателем и неожиданно получать удар током? Именно это я и ощутил, когда девушка обернулась, – разряд, пронзивший меня и заставивший сердце биться неровно. Во рту у меня пересохло.
Вот только не делайте поспешных выводов о том, что она была красавицей. Вовсе нет, хотя ее лицо и фигура притягивали внимание и любой мужчина взглянул бы на нее дважды, а то и трижды; но в ней таилось нечто большее. Она обладала тем, что притягивает мужчин: называйте это сексом, если хотите, но то было больше чем секс. То была животная чувственность, нечто прямиком из джунглей.
Лицо у нее было немного вытянутое и узкое, чтобы претендовать на красоту, зато высокие скулы придавали ей азиатские черты, а глаза были темные и чувственные и таили в себе полускрытое обещание того, о чем вслух не говорят.
Ее одежда была столь же провокационной, сколь и откровенной. Она надела платье не для того, чтобы скрывать формы, а чтобы их подчеркивать. Небольшие, но упругие груди распирали темный лен, словно пытались вырваться на волю. Узкая талия, аккуратные и крепкие бедра,