у меня за спиной тяжеленное железное колесо судьбы ободом, края которого острее лезвия самого лучшего на свете меча. Прокатится – и отрежет мое прошлое, как кусок льняного полотна. Как не вернулась я в рыбацкую хижину на скалистом берегу моря, так и Одинокая Башня перестанет называться моим домом, оставшись далеко позади. А впереди – шанс избавиться от изматывающего страха, от тьмы, что тысячей глаз наблюдает из каждой глубокой тени, от дрожи в кончиках пальцев на закате, когда чувствуешь, что колдовская сила утекает из тебя, как вода из треснувшего кувшина, оставляя тебя будто слепой, глухой и беззащитной…
– Я пойду длинным путем, – тихо ответила я. – За сильным защитником. Потому что слабый – это еще одна наблюдающая за мной бездна, которая рано или поздно меня поглотит.
– Да будет так, – серьезно кивнул Раферти, с силой ударяя кривой дорожной палкой о землю и протягивая мне крепкую мозолистую ладонь. – Идем, Арайя. Я выведу тебя на начало выбранной дороги, а уж дальше тебе придется идти самой. Не отводи глаз, девочка, и не оборачивайся назад, если хочешь дойти до конца. Ну, с Хранителем.
Я глубоко вздохнула – и шагнула вперед, вкладывая свою ладонь в непривычно прохладную руку старого бродяги. Он неожиданно тепло улыбнулся, залихватски подмигнул – и шагнул вперед. Не направо и не налево от дорожного указателя – прямо, туда где мгновение назад еще не было никакой дороги – только широкий луг, поросший желтой, прибитой дождями и непогодой к самой земле травой. Но стоило Раферти только сделать шаг вперед, как Дорога – величественная, выложенная серебряными плитами, окутанная густым туманом – появилась под нашими ногами, развернулась, будто бесконечно длинный рулон драгоценной парчи, и скрылась в туманной дымке.
Крепкая, стремительно остывающая, будто на морозе, ладонь, сжимающая мою руку, неожиданно разжалась, и Раферти пошел вперед.
И мир сдвинулся, оставив только серебряный путь, прямой, как стрела, густой молочно-белый туман, и массивную, быстро удаляющуюся фигуру бродяги. Я спохватилась, устремилась следом – и тотчас в лицо мне хлестко ударил холодный северный ветер, несущий колкие льдинки. Он взметнул мои волосы, мгновенно пробрался под одежду, выстуживая, выгоняя живое тепло, но я упрямо шла за Раферти, оскальзываясь на гладкой, как лед, бликующей Дороге.
Шаг, еще один…
Ветер яростно взвыл, швыряя мне в лицо пригоршню колкого снега, и сквозь метель я разглядела, что впереди идет уже не тот Раферти, который вывел меня за руку на эту колдовскую Дорогу, а кто-то другой, величественный, незнакомый, суровый и несгибаемый. Потому как нельзя было спутать его с тем существом в жемчужно-серых, будто запыленных одеждах, что размеренно шло впереди, сжимая в правой руке янтарно-желтый костяной посох, каждый удар которого по серебряной Дороге отзывался болезненным толчком под сердцем.
А ведь это уже было…
Лет семь назад, покинув родной дом у берега далекого моря, я уже шла по этой льдисто-серебряной