потому и не достоин быть митрополитом.
Такого Дмитрий не ожидал. На миг ему показалось, что слова Сергия, подобно мечу, пронзили его сердце. Даже больно стало. Да, старец мудр. И свят. Хоть и отрицает этого, но это очевидно. Без сил Дмитрий опустился на скамейку за стол, напротив Сергия.
– Не будет Киприан митрополитом.
– Но почему?
– Я же сказал. Это же очевидно. Ты что, не понимаешь?
Сергий посмотрел в глаза Великого князя. Смотрел долго, как будто хотел что-то прочесть в его душе. Дмитрию показалось, что прошла целая вечность, хотя объективно прошло не более десяти секунд. Старец не спеша опустил свои глаза на стол, взял кружку, и поставил её между собой и князем.
– Ты что видишь?
– Кружку.
– А какая она? – и Сергий провёл своей ладонью по кружке со стороны Дмитрия.
– Обычная простая деревянная кружка. Гладкая.
– Гладкая?
– Да.
– Точно?
– Точно.
Сергий развернул кружку и указал на ручку.
– А вот мне кажется, что она не гладкая. Тут есть ручка. Вот видишь, Дмитрий. Кружка одна. Мы с тобой два нормальных взрослых человека, сидим в шаге друг от друга, за одним столом, смотрим на одну и туже кружку, но видим разное. Ты видишь гладкий бок. А я – бок с ручкой. Ты с пеной у рта будешь мне доказывать, что кружка гладкая. А я – что у кружки есть ручка. Кто из нас прав? Оба. Потому, что ты видишь, что кружка гладкая, а я вижу, что у неё есть ручка. Кто не прав? Оба. Потому, что тебе не видно, что с моей стороны, а мне не видно, что с твоей. И это несмотря на то, что, повторюсь, мы сидим за одним столом, в шаге друг от друга!
Князь усмехнулся. Сергий оторвал взгляд от кружки и вновь посмотрел Дмитрию в глаза.
– Киприан законный митрополит Руси. Объясни, почему ты противишься воли церкви?
Дмитрий поднял глаза на Сергия.
– Я не иду против церкви. Против людей, что стоят во главе церкви – да, но не против церкви! Для абсолютного большинства людей священники и церковь – это одно и тоже. Но митрополит Алексей научил меня отличать одно от другого, и ты не смешивай эти два понятия. Церковь это святое. Идти против святого есть безрассудство и глупость. Но церковные люди – это люди. Такие же, как и все остальные. Со своими страстями, грехами. Во время поста они пьют, едят мясо. Воруют, блудят, убивают. Кто тайно, а кто явно, да ещё и прикрываясь именем Бога.
Дмитрий опять встал, заходил по комнате. Он понимал всю абсурдность ситуации – преданный анафеме князь рассуждает на религиозные темы, о грехе, о людях, с человеком, которого все, в том числе и он сам, хотели бы видеть на посту митрополита. Поймёт ли тот правильно слова Великого князя? Всё-таки тема слишком скользкая, а образования, особенно по церковным вопросам, у Великого князя маловато. Но деваться было уже некуда, и Дмитрий продолжал.
– Там, на западе, они выбирают из своей среды «самого святого» и ставят его во главе церкви. Называют его «папой Римским». И его грехи, тем самым начинают дискриминировать церковь. Но это не грехи церкви! Это грехи людей, стоящих во главе церкви!