глазами звёзды, девушка влюблённо смотрит на бесстрашного парня. Она ниже ростом и кажется младше. У неё крупные, как мармеладные дольки, губы. Ресницы, тяжёлые от туши, отбрасывают на щёки длинные тени. Она что-то счастливо кричит, показывая миру крупные передние зубы и щербинку между ними.
Время ускоряется. Так всегда бывает, когда эти двое вместе, но в этот раз в воздухе разлилось предчувствие беды. Оно давит хрупкую радость, пока та не превращается в осколки. И вскоре улыбки подростков съедает злоба. Они с ненавистью кричат друг на друга. Ночь дрожит, звёзды падают стеной искр. Кружится мир, а рыжеволосый смельчак шагает по самому краю. Ненависть чёрной тучей обнимает его за плечи. Крыша кренится, и подросток срывается в пустоту.
Мир замирает, осознав ошибку. Девушка бросается к краю. Слишком поздно, чтобы успеть. Она тянет руку, воя от страха. Она готова на всё, и её рука, словно по волшебству, вдруг удлиняется. Горящие, сотканные из светящегося дыма пальцы хватают за шиворот застывшего в воздухе парня, и через миг он уже лежит на крыше рядом с девушкой.
Они оба кричат, но по-разному: девушка – от боли и ужаса, парень – от страха и открывшейся правды.
Видение померкло, сон потерял очертания. Я с криком проснулась, снова дрожа, как тогда, несколько лет назад. Ночник мерно горел, разгоняя темноту.
Заснуть удалось лишь под утро.
Сцена 3. Предупреждение
Кожа у меня была бледная, ближе к молочной. Голубые глаза смотрели угрюмо из-под отросшей чёлки. Губы – плотные, крупные, вечно яркие, как полоски непрожаренного стейка. Оскалилась сама себе – и между передними зубами обнаружилась щербинка. Так и не дошли руки поставить брекеты, а ведь сколько раз собиралась. Рост – чуть ниже среднего, фигура худощавая, но подтянутая, спасибо ненавистным стометровкам. Да, без особенных форм, но и плоской меня не назовешь. В общем, обычная. Мимо пройдёшь – не заметишь.
Я стиснула челюсти, сосредоточила взгляд. Отражение в зеркале выцвело, а на его месте проявилась белая вытянутая морда с умными жёлтыми глазами и блестящим носом. В пасти – клыки и влажный язык. Шерсть густела на шее и плотными волнами покрывала тело.
Я тронула себя за пушистые плечи, за бока. Это всё ещё было моё тело – тело человека, но покрытое белым мехом, с полукружиями когтей на вполне человеческих пальцах, и пастью, полной острых клыков. Если бы я сосредоточилась и прогнала образ лисы, то под пальцами снова обнаружилась бы человеческая кожа. Два в одном, как говорится…
Лиса и человек объединились, и всё же я различала свои чувства и её. Иногда мы действовали вместе, а иногда словно раздваивались, противореча друг другу. Я тянулась в одну сторону, лиса в другую – точь-в-точь двухголовая гидра… У других людей, как я заметила, было так же.
Иногда человек и его зверь действовали заодно, как единое целое, а в другой миг показывали разные эмоции, смотрели в разные стороны, будто между ними случился рассинхрон, и они не могли договориться, что сделать и как действовать.
Что если зверь – это