Александр Солин

Вся эта жизнь


Скачать книгу

разогнал ее страхи, откопал, обтер и водрузил на пьедестал ее самомнение, внушил осторожную надежду, заставил смеяться. Ведь первое, чему удивляются молодые организмы, приобретя способность удивляться – в какой смешной мир они попали. Должны пройти годы, чтобы им стало не до смеха. Но пока что ей было девятнадцать и двадцать пять – ему.

      Он никоим образом не стремился к близости с ней прежде, чем ее чувство достигнет совершенства. Он как терпеливый экспериментатор следил за ее эволюцией, наблюдая, как раскрываются глаза, как разгорается в них влажный пожар, как затравленное и пугливое выражение лица сменяется блуждающей негаснущей улыбкой. Он вершил свое благодеяние с тем же близоруким цинизмом, с которым вершатся все худые дела в нашей непутевой стране, ибо для него она была всего лишь подопытной крольчихой, если можно так выразить суть эксперимента.

      Двух недель ему на это вполне хватило.

      И вот, наконец, она легла с ним в постель, и луна белым бельмом вплыла в гавань их внебрачного окна. Ночь, луна, призрачный свет, чудесный факт его существования… Собственно, и все.

      Но какова же была перемена, с ней случившаяся!

      С ее лица будто стерли грустный грим, будто на вновь обнаруженной картине неизвестного художника шестнадцатого века реставратор отмыл лаковую кожу с ее первородными красками!

      Счастливая, она теперь при всяком удобном случае твердила, что любит его. Он же от прямого ответа уклонялся, либо говорил что-то вроде: «Да, да, малыш, я тебя тоже!»

      Однажды ночью после очередного безумства, полуживая, она пробормотала, глотая слезы:

      «Люблю тебя больше жизни!»

      Однако мужчины, что меблированные комнаты – слово, упав в них, может закатиться в угол памяти, как пятак под доходную кровать, да там и остаться. Но когда-нибудь обязательно обнаружится.

      Она оказалась неглупа, и некоторое время он забавлялся тем, что позволял ей делиться с ним своими взглядами на жизнь, часто весьма дельными и остроумными. Во всяком случае, непререкаемой глупости в ее речах было несравнимо меньше, чем у его предыдущих прелестниц, которым ум при наличии ярких женских достоинств был ни к чему. Она же, по ее словам, собиралась поступать в институт культуры.

      Ночами, когда страсть выгибала ее тело и чувственным безумием одухотворяла лицо, а любовный огонь, добытый усердным трением, пляшущими бликами драпировал несовершенство ее конструкции, он бывал ею почти очарован. Но по утрам, бросая взгляд на ее угловатые скудные прелести и нескладные черты, он, привыкший к пропорциям совсем другого рода, трезвел и говорил себе, что игра затянулась и что пора ее кончать.

      «Дернул же меня черт милостыню раздавать!» – приблизительно так думал он, обнаруживая дружеское недоумение на лицах знакомых при виде ее рядом с ним.

      С момента их связи прошел уже месяц, и он, готовя привычный для себя разрыв, незаметно от нее завел роман с особой, более соответствующей его вкусу, одновременно