идет. Валятся под Нее травой, и тихо обходит Она весь двор, все его закоулки и уголки, все переходы и навесы, лесные склады… Под ногами хрустит щепой, тонкие стружки путаются в ногах и волокутся. Идет к конюшням… Старый Антипушка, похожий на святого, падает перед Нею в дверях. За решетками денников постукивают копыта, смотрят из темноты пугливо лошади, поблескивая глазом. Ее продвигают краем, она вошла. Ей поклонились лошади, и Она освятила их. Она же над всем Царица, Она – Небесная.
– Коровку-то покропите… посуньте Заступницу-то к коровке! – просит, прижав к подбородку руки, старая Марьюшка-кухарка.
– Надо уважить, для молочка… – говорит Андрон-плотник. Вдвигают кивот до половины, держат. Корова склонила голову. Несут по рабочим спальням. Для легкого воздуха накурено можжухой… Вносят и в наши комнаты, выносят во двор и снова возносят на помостки. Приходят с улицы – приложиться.
Поют народом – Пресвятая. Богородице, спаси на-ас!»
Но «приглашение» Иверской было особым случаем. Обычно люди сами приходили к ней.
Самыми достоверными свидетельствами времени являются детали и черточки, описанные в художественных произведениях. В рассказе И.А. Бунина «Чистый понедельник» рассказывается, по сути дела, о том же, о чем написано в «Москве православной», в воспоминаниях Шмелева и профессора Варнеке. Писатель дает возможность не только увидеть часовню, молящихся, но и почувствовать атмосферу этого заветного московского уголка.
Герой бунинского рассказа только что услышал от любимой женщины, что она оставляет его. Богатый, молодой, удачливый, кутила, прожигатель жизни, нерелигиозный человек, он выходит от нее на улицу утренней, светлеющей бледным светом Москвы, и его влечет туда, куда в его состоянии пошло бы большинство москвичей.
«Шел пешком по молодому липкому снегу, – метели уже не было, все было спокойно и уже далеко видно вдоль улиц, пахло и снегом и из пекарен. Дошел до Иверской, внутренность которой горячо пылала и сияла целыми кострами свечей, стал в толпе старух и нищих на растоптанный снег на колени, снял шапку… Кто-то потрогал меня за плечо – я посмотрел: какая-то несчастнейшая старушонка глядела на меня, морщась от жалостных слез: – Ох, не убивайся, не убивайся так! Грех, грех!»
Символом и поэзией народного православия Иверская была и для русской интеллигенции начала XX века.
Москва! Какой огромный
Странноприимный дом!
Всяк на Руси – бездомный.
Мы все к тебе придем…
А вон за тою дверцей,
Куда народ валит —
Там Иверское сердце,
Червонное, горит.
И льется аллилуйя
На смуглые поля.
Я в грудь тебя целую,
Московская земля!
Эти строки были написаны Мариной Цветаевой в 1916 году.
Религиозные и духовные переживания русской интеллигенции начала XX века воплощались в художественных произведениях. К числу таких произведений относится картина «У Иверской» (1916) замечательного живописца