Василий Песков

Война и люди


Скачать книгу

ему сведения о личных качествах Гудериана, Клюге, Манштейна.

      Личность Жукова, надо думать, тоже занимала немецкое командование. Константин Симонов пишет, что в момент подписания капитуляции Кейтель буквально пожирал глазами маршала Жукова. Я был в том же зале и могу подтвердить это верное наблюдение. Для Кейтеля Жуков был талантливый, победивший его противник. Но не только. В лице этого человека Кейтель, наверное, видел народ, на судьбу которого покусился фашизм, но который судьбу свою отстоял.

      Выходец из самой гущи народной, Георгий Константинович Жуков был действительно ярким, талантливым представителем народа. Для нас, близко знавших Жукова, годы, проведенные с ним, – главная, самая существенная часть жизни. И мы судьбе благодарны за это.

      1985 г.

      Ельня

      Кружочек Ельни вы найдете на карте юго-восточней Смоленска. Обратите внимание: Ельня – перекресток дорог и место, откуда берут начало многие реки. Синие хвостики убегают от Ельни на карте в разные стороны. Десна и Остер текут на юг, Хмара – на запад, Угра – на восток. Ельня стоит в центре возвышенности. Верховые болота соседствуют тут с холмами. Густая зелень низин оттеняется желтизною ржаных и овсяных полей. Лесов, вопреки ожиданию (Ельня!), немного. Леса кудрявые, невысокие – ольха, береза, осина. Но Ельня не зря имела на гербе три ели. Город родился в гуще еловых боров. Главным богатством края были «леса и глины». На шумные ярмарки в Ельню съезжались колесники, бондари, гончары, лыкодеры. Ель затрещала под топором, как только легла через Ельню рельсовая дорога. Старожилы еще помнят лесопромышленников Левыко и Сухино, «ставивших бочки вина мужикам» и гнавших здешнюю ель в степные районы, на Орел и Козлов.

      Леса валили и после войны. Маленький город война спалила, сровняла с землей. Лес рубили на местные нужды и для лежавшего в пепле Смоленска. Так постепенно лесная Ельня стала городом полевым.

      Городок этот древний (упомянут впервые в 1150 году), но искать старины тут не следует. Война поглотила и камень, и дерево. От Ельни осталось лишь место, где заново («начинали с землянок») был выстроен городок. Роль архитектора в этой застройке – «не до жиру, быть бы живу» – была очень скромной. «Мы вторые за Ленинградом: посмотрите, улицы все – по линейке», – улыбнулся мой провожатый.

      И все-таки есть в городе милая прелесть небогатого, глуховатого, однако прочно обжитого и щедро озелененного места. Единственный пятиэтажный дом выглядит тут небоскребом. Все остальные постройки укутаны липами, тополями, кленами и березами. Вдоль улиц посажен шиповник. За заборами во дворе желтеют подсолнухи, синеют капуста, головки мака, пахнет укропом, помидорной ботвой, смолою от накаленных солнцем колотых дров. С забора тебя провожает глазами ленивый, не понимающий, что живет не в деревне, а в городе, кот.

      По части «окружающей среды» все тут пока что благополучно. Ельня варит сыры, шьет из хлопковой ткани рубашонки и «ползунки» для детишек, снабжает поредевшее гужевое хозяйство России телегами и санями. Все, вместе взятое, производство