но тот зыркнул на нее так, что она даже рта открыть не посмела.
– Ты чего язык распускаешь? – тихим голосом спросил Прокопыч, заговорщицки кося глазом в мою сторону. – Знаешь, что за это может быть?
Опустив голову, Прокопыч посмотрел на нее исподлобья «страшными глазами». Петрова стушевалась и глянула на меня, ища поддержки, но не нашла и вконец поникла.
– Иди, Петрова, – строгим голосом сказал я. – И смотри: никому! Клянешься?
Петрова молча кивнула, серьезно сдвинула брови и с видом соучастницы гордо понесла нашу общую тайну с корабля на берег…
Наше веселье продолжалось почти весь оставшийся съемочный период.
Петрова каждое утро интересовалась ночными похождениями, и мы с удовольствием сочиняли ей всякие небылицы из жизни Турецкой слободки. Полет нашей фантазии был прихотлив и затейлив. Мы вдохновенно врали ей про безжалостную игру по-крупному за зеленым сукном игорных столов, про международных шулеров и наглых монахов-сутенеров, предлагающих за боны своих послушниц и монашек-проституток. Про турецких и греческих скупердяев-контрабандистов и про щедрых матросов с иностранных кораблей. Про жестокие драки с поножовщиной и про стриптиз соблазнительных китаянок и негритянок. Про бармена-прокаженного, сбежавшего из малайского лепрозория, и про экзотические венерические заболевания, украшающие лица вышибал. Про «Веселый Роджер» на мачте мирного китобоя и про его мрачную команду, от которой шарахались даже бывалые морские волки. В общем, резвились напропалую. И нам было совершенно наплевать, что Севастополь – это закрытая военно-морская база и тут не может быть никаких иностранных моряков, не говоря уже о стриптизершах из Гонконга и малайской проказы.
Хоть на дворе и стоял застой 70-х, мы этого совершенно не замечали и просто скрашивали наши серые съемочные будни. Как еще можно было коротать время, снимая скучные «болты в томате»? Только так! В добавление к забавам с Петровой мы развлекались своеобразными рассказами Прокопыча, полными недомолвок и иносказаний, про то, как он занимался шпионской аэрофотосъемкой, когда работал «у Васи Сталина». Теперь «творческую атмосферу» нашей кинооператорской группы не могли нарушить никакие режиссерские «Ну как? Получилось? Уверены?» – Турецкая слободка нивелировала раздражение Прокопыча и не давала скучать нам обоим.
А потом прозвенел первый звонок…
Это случилось, как всегда это бывает, «одним прекрасным утром».
Петрова обиженно заявила нам, что ее брат, мичман из Балаклавы, ни про какую Турецкую слободку слыхом не слыхивал!
Кто ж знал, что у этой Петровой есть брат? и что этот брат – мичман? и этот мичман несет службу не где-нибудь в Авачинской губе или Североморске, а тут, под боком, в Балаклаве? Теория вероятностей совершила зигзаг и решила посмеяться над нами. Братец так ей и сказал: мол, нету здесь никаких слободок – ни турецкой, ни малайской, ни китайской – и наказал сестре передать своим киношным пустобрёхам, чтобы не забивали девушке голову всякой ерундой. Петрова выложила нам все это