срезал мне по «сопле» с каждого погона – прямо как шпагу над головой сломал! Осталось только в кандалы – да на каторгу. Но обошлось.
– Встать в строй!
Я вернулся на свое место – уже младшим сержантом.
Вы меня спросите, за что тебе такая честь, Сережа? Да я и сам не знаю, если честно. За шоколадный загар, неотличимый от южного, вот за что!
Вы же знаете: я – солнцелюб и тучененавистник. Я приобрел этот загар в последнее лето своей срочной службы, принимая солнечные ванны буквально каждый погожий день, отдыхая между дежурствами, вместо того, чтобы спать в казарме. За этим делом меня и застукал на пляже начальник штаба. Я должен был дрыхнуть в своей постели, но я был тут, среди немногочисленных юных тел капитанских дочек и сынков – не отличимый от них, будто родной.
В это время высокая комиссия из округа внимала песням начштаба полка, майора Щербакова, который представлял им достопримечательности, созданные нашими руками. Он как раз хвастался перед генералом нашим чистым прудом с вышкой для прыжков и дорожками для плаванья, когда боковым зрением засек среди загорелых тел мои кирзовые сапоги. Они вызывающе торчали, привлекая внимание, а я лежал рядом и в это время безмятежно дремал – после ночного дежурства же!
По едва заметному кивку майора Щербакова штабной писаришка втихаря – я даже головы не успел поднять! – подхватил мои шмотки и ретировался ужом в сторону военного городка.
– В штабе заберешь, – уголком рта проговорил майор, проходя мимо меня.
Как я добирался нагишом до своей казармы – это отдельная история.
Короче, оказалось, что преступно военнослужащему срочной службы загорать на пляже во время личного отдыха! В любое время суток военнослужащий срочной службы во время личного отдыха между дежурствами должен находиться в казарме и спать в своей кровати – руки поверх одеяла!
Вот и всё происшествие.
Сам виноват.
На дембель я поехал в последней команде, «под ёлочку», когда уже пошел третий год моей службы – «моряк» в звании младшего сержанта.
Глава 3. Веселый Роджер
Субботнее утро 5 сентября 2015 года в Подмосковье выдалось прохладным и пасмурным. Федька – Эллочка Федяева – подвезла меня на своем черном «Тигуане» до самых ворот бетонного строения, высадила прямо в лужу – «Дверью не хлопай!» – и укатила к маме в Монино. Я пересек пустой заасфальтированный двор и вошел в гулкое безлюдное фойе. Отражаясь от стен, мои шаги топали за мной как «сопровождающие его лица». Я толкнул еще одну дверь – высокую и тяжелую…
В зале было полно народу.
– Вовка, прости, чуть не опоздал! – пробормотал я.
Мой букет – четыре бледно-розовых гвоздики – лег поверх целой горы из бордовых роз. За этой горой Вовку совсем не было видно.
Весь последний год мы с ним созванивались по мобильнику почти каждый день – в режиме «недолго, но часто», собирались встретиться и как следует «усугубить», но откладывали, ожидая улучшения Вовкиного здоровья. Дооткладывались