– подошел к холодильнику, достал бутылку «Столичной» с черной этикеткой.
– Мне тащат, а я-то не пью, – не то с гордостью, не то с горечью констатировал он, наливая при этом водку в фужер для шампанского. – Извини, рюмок не держу…
Я с должным уважением отнесся к посудине, в которую налили, мысленно прикидывая, что с этим делать. Выпивал когда-то одним взмахом руки граненый стакан, но с тех пор многое изменилось во мне. Да и вокруг.
Сделал три глотка, поставил, закусил. Включил диктофон и задал первый гадкий вопрос. Сделал еще три глотка, поставил, закусил, задал следующий вопрос. Оценил удобство такого конвейера – не надо отвлекаться на посторонние разговоры типа: подавай стопку, наливать буду, да и самому не надо ее подставлять. Опять же: никто не считает, сколько ты уже опрокинул стопок, и не будет мыть тебе кости по этому поводу. Тот же приятель юности Ю. Лужкова, что рассказал про «Голубой Дунай», до сих пор помнит, как они за один заход принимали по 10 стопок в 50 граммов каждая.
Прошло больше часа. Вошел А. Музыкантский, за ним толпился еще кто-то из тех, кому дозволялось сюда заглядывать, – таковых, кстати, были единицы. Я понял, что пора уходить.
– Все, – говорю, – я пошел, спасибо.
– Ты куда? – спросил хлебосольный хозяин, – а допивать кто будет?
– Да мне не выпить столько…
– А мне что, из фужера обратно в бутылку ее выливать?
И только теперь, взяв в руку бокал, я понял: такое мог сказать только наш человек. Только воспитанный в хорошо и регулярно пьющей среде, только сам познавший вкус, цвет, запах и цену этого исконно русского напитка. Последнее дело среди наших – слить напиток в бутылку и вовсе западло – выплеснуть его в раковину. Короче, я напрягся, выпил, закусывать не стал, вопросов больше не задавал, а быстро ретировался.
Сам непьющий мэр никогда не останавливает других, а иногда предлагает и тосты. Так бывало на приемах правительства Москвы в Кремле, так происходит это и в последнее время, когда приемы устраиваются в Гостином дворе. При этом он точно не лицемерит, как в некоторых мелочах.
Как-то во время чаепития в боковушке он вдруг спросил, по-моему, ни с того ни с сего:
– Что тебе подарить?
– Ничего мне не надо! – опешил я от неожиданности, а он между тем из стопки разного рода блокнотов, календарей и прочей муры уже вытащил один, достал из картонной упаковки. С золотым образом, с застежкой, блокнот смотрелся красиво.
– Держи, – протянул его Лужков, я поблагодарил, а когда стал заталкивать подарок в дипломат, нечаянно загремел бутылками – прихватил в надежде поменять на полные, а поскольку не удалось, так и таскал пустые с собой.
– Что там у тебя? – спросил он.
– Да вот бутылки таскаю, водки купить не могу. В баню собрался, а спиртного нет…
Он открыл холодильник, покопался в его недрах и достал бутылку армянского коньяка «Двин» десятилетней выдержки, который я, честно говоря, ни разу в жизни не пробовал.
Когда писал первую книгу о нем – совершенно искреннюю