свою странную никому не понятную песнь.
Брат с сестрой посмотрели друг на друга, но каждый по-разному. Дануха с тупым непониманием происходящего, Данава с выражением обессилившего. Один в один его взгляд был похож на мужика после тяжкого Кокуя, умоляюще смотрящего на бабу в блаженной надежде сбежать от неё проклятущей быстрее своих резвых ножек куда по далее.
– Чё это с ними? – спросила большуха вполголоса.
– Я бы знал, – так же тихо ответил взмокший от усердия Данава, – только кажется мне, ничего хорошего. Как ты думаешь, круг удержит коли кинутся? Кабы не разбежалась нежить по баймаку, да делов не наделала.
– Ты меня спрашиваешь, *? Кто у нас тут колдун, *?
– А-а, – отмахнулся Данава на её матерные слова.
Так они стояли на пару и молча смотрели на прибитую нежить, что прибывала в некой дрёме. Полагалось, по сути, с каждой дрянью по очереди побеседовать. Сначала узнать кто вселился в живую куклу ряженого пацана. Затем в зависимости от содержимого, как следует по расспрашивать в той области из коей тварь вырвалась. Например, если в кукле сидит волкодлак, то можно его спрашивать о волках всё что вздумается, притом нежить ответит на любой вопрос и отмолчаться не сможет, как бы ни артачилась.
Если в пацана подселился полевой маньяк, то его пытают о погоде на всё лето. Спрашивают об урожаях и посевной на огородах: что лучше по весне сажать и в каком количестве. Ну и так далее да по тому же месту, как из года в год делалось.
– Ну. С кого начнём? – спросил колдун с таким выражением на изрисованном лице, мол лучше бы совсем не начинать эту пагубную затею.
– Да, *, братец, – всё так же настороженно отвечала ему сестра, – давай чё ли с этого.
Она указала на ближнего. Колдун набрал пойло в рот из узкого деревянного сосуда, пополоскал и выплюнул. Затем встал на колени перед указанным пацаном и с шумом дунул в разрисованную маску. Тут же отскочил назад, схватив наизготовку посох и приготовился.
Нежить дёрнулась. Не спеша поднялась на ноги. Медленно осмотрелась, и не успела большуха задать вопрос мол кто такая, из чьих будешь, как та на Дануху неожиданно зарычала и резво рванула в сторону, но налетев на себе подобных стоявших в отключке, споткнулась и рухнула на снег. Завизжала барахтаясь, но ползком словно вплавь по воде миновала стоящих на карачках своих соплеменников по потустороннему миру устремляясь на свободное место. Выбравшись из стада ряженых и упёршись мордой в круг карагода, нежить замерла будто приготавливаясь к прыжку. Она, жадно разглядывая малышню меж мелькающих баб, низким утробным голосом торжественно возликовала:
– Кровь! Корм! Жрать!
У Данухи от такого лаконичного душераздирающего рёва аж внутри что-то ёкнуло и оборвалось к * матери. Ужас по всей бабе разлился сверху донизу вязким варевом. Волоски на теле встали дыбом. Но большего прорычать ему не дал непогодам резвый колдун, скакавший через ряженых вслед за ним. Допрыгав до озверевшей куклы, он со всего размаха брякнул