и не задумываясь ляпнула рыжая, и получилось это по интонации с неким вызовом, и больше походило: «да пошёл ты, мразь».
Тут раздался мерзкий хруст костей от большой жареной птицы, что лежала перед ним на тёсаной доске, стоящей на четырёх брёвнышках по углам, и мужик буквально взревел:
– Я тебя предупреждал, кажется, что дважды не повторяю!
В мановение ока, паника без разбора накрыла бедную кутырку с её лохматой головой и одеялом, куда она полностью запаковалась. В состоянии липкого ужаса, девка не только зажмурилась что было силы, но и втянула голову в плечи. Ярица была уверена, что её сейчас будут бить, и похоже, чем ни попадя. Она даже успела отругать свой длинный язык. Обозвать себя дурой, тупицей и приказывая этой дуре в рот воды набрать и помолчать, пока все эти непонятки что с ней происходят, хоть немножечко прояснятся.
Время шло, но бить он её не стал. Даже ничем не швырнул. Зорька, сидя под одеялом с зажмуренными глазами в собственных фантазиях отчётливо представила, как он замахивается, но видимо поняв, что, ударив пигалицу даже ладошкой, прибьёт к * матери, и поэтому передумал. А она ему нужна была живой. И Зорька понимала для чего. Даже в этой страшной для неё ситуации она не отказалась от своего предположения, что ариец своровал её из баймака исключительно для постельных утех. И поэтому избиение откладывалось. Но и высовывать свой нос из-под меха всё-таки не решилась.
Было слышно, как он ест. Молча. С жадностью. А у рыжей аж живот скрутило от запахов и слёзы лились от осознания того, что он ест, сволочь, а она голодная. Есть хотелось очень, но вылезать из своего укрытия кутырка боялась ещё больше, чем есть.
Просидев весь обед принюхиваясь и прислушиваясь к любому шороху, осталась девонька голодной, изойдя на слюну. Зорька ни о чём не думала. Она просто сидела, трясясь как мышь и в очередной раз плакала, жалея себя.
А потом вспомнился родной кут, мама, ярицы-подруги. Что-то они делают? Кинулся ли баймак её искать? А если артель кинулась, то почему по следам не догнала? Ехали-то эти коробки по степи еле-еле, никуда не торопясь.
Молодуха, что пёрла из неё в бане куда-то напрочь запропастилась, будто не было, и наружу вылезла зарёванная кутырка. Именно такой она себя и представила. Не нужны ей стали ни арийцы, ни свои мужики. Ни нужна стала взрослая жизнь пропади она пропадом. Девка хотела к маме, как последняя посикуха. Зорька уже не прислушивалась к звукам, не следила за этим «зверем» и поэтому не заметила, как он закончил есть, встал и вышел.
Мужик заговорил со стороны входной занавески абсолютно неожиданно, и рыжая снова вздрогнула, и как бы ни хотела, но ей пришлось вернуться в этот нескончаемый день кошмаров и мучений. Но вернулась она уже не запуганной кутыркой, а вполне себе успокоившейся молодухой, злой и голодной.
– А теперь слушай меня внимательно.
«А куда я денусь», – обречённо подумала рыжая, – «зверюга ты тошнотная».
– Я помылся, наелся, напился и поэтому добрый, и великодушный.
Параллельно