себе насладиться проявлением радости со стороны коллег, сделал эффектную паузу и продолжил:
– Но это ещё не всё. Чтобы молодые певцы могли органично влиться в коллектив, по такому случаю нашему театру выделили деньги на постановку новой оперы, – и Пётр Валерианович, откинувшись на спинку кресла, обвёл всех торжествующим взглядом.
Это сообщение вызвало неподдельный восторг. Все сидевшие в кабинете зааплодировали. Петр Валерианович по лицам коллег пытался определить, дошли ли до них эти новости. В Отделе культуры он настоятельно просил никому не сообщать о новых ставках и постановке. Проговоришься – сглазишь, – этой театральной примете он следовал всю жизнь, и она его не подводила. Особенно пристально он посмотрел на Виктора Павловича, у которого и в филармонии, и в Отделе культуры было множество друзей и почитателей. Но Виктор Павлович был по-настоящему обрадован:
– Вот это, действительно, прекрасная новость!
– Ну, наконец-то, дождались, – выдохнул Григорий Борисович. – А то в год культуры надеялись на увеличение финансирования, в год искусства опять ждали, – и всё мимо. Хорошо хоть у чиновников хватило фантазии назвать этот год «годом музыки». Глядишь, лет через десять надумают объявить «год оперы», и будет возможность на закате карьеры что-нибудь приличное поставить. Если наша опера, к тому времени ещё выживет.
– Зачем же так мрачно, дорогой Григорий Борисович? – возразил директор.
– А я не мрачно, я – реалистично. Можно подумать, оперное искусство кому-то ещё нужно.
– Вот я и прошу вас сделать так, чтобы оно было нужно.
– Положим, год искусства, это скорей ко мне отношение имеет, – очнулся вдруг молчавший Владимир Иванович.
– Ну, и что? Дождались вы чего-нибудь? Что-то мы об этом ничего не слышали, – заметил главреж.
– Да где уж услышать. Это ж только название. Как ни назови: хоть год музыки, хоть год оперы, хоть год искусства, а как ни крути, каждый год – это год денег. И не надо притворяться, что это не так. Без денег ничего не сделаешь. Так что названия тут ни при чём. Их дают только для того, чтобы отвлекать, чтобы самолюбие не страдало. Чтобы думали, будто чем-то нужным занимаются, например, искусством. А на самом деле только народных да академиков за искусство считают, а мы – так, рабочие лошадки без званья и имени.
– Имя надо зарабатывать, дорогой Владимир Иванович – назидательно сказал директор.
– А я, что плохо работаю? – вскинулся художник. – Километры декораций в одиночку расписываю. Сколько лет прошу, чтобы мне помощника дали, и до сих пор – никого. Зато певцов на одну роль по три солиста. Только и мечтают, чтоб кто-нибудь ногу сломал или простудился. Со старыми неизвестно, что делать, а тут ещё новых добавили. Нет бы, ставку ассистента художника выбить, – не успокаивался Владимир Иванович.
– Я ещё раз объясняю, что нам спустили деньги на постановку оперы специально для новых молодых солистов. Оба они лауреаты Всероссийского