умиротворяющие воспоминания: лето на берегу Шаранты, вызолоченные солнцем пшеничные поля, аромат мяты и тимьяна в их садике в Монтиньяке… Катрин смахнула слезы, порожденные ностальгией по родной стране, теперь такой далекой.
Уже больше часа «Шампань» отважно противостояла разыгравшейся стихии и ярости океана. Гийом напряженно прислушивался, Элизабет спала, устроив головку у него на плече. Контакт с теплым отцовским телом помог ей успокоиться. Не спалось не только Гийому. Между койками то и дело кто-то проходил – в уборную или просто навестить соседа.
Разговоры, как в полный голос, так и шепотом, составляли несмолкаемый фоновый шум, а к нему добавлялись мощные удары волн, которые никак не шли на убыль, и завывания ветра.
И тут разразился напророченный шторм. Атакуемый им пароход затрясся. Все, кто ожидал, что погода вот-вот улучшится, осознали свою ошибку.
– Господи, сжалься! Защити нас! – прошептала Катрин, которой было не до сна.
Молодая женщина съежилась на койке, сжимая пальцами свой крестильный медальон. Она была готова к любым испытаниям, потому что одно маленькое чудо уже случилось.
«Живот перестал болеть, и кровь больше не идет, – думала она. – Колетт говорит, с ней во время беременности такое случалось, и не раз».
Еще несколько минут – и воцарился хаос. Все обитатели просторного твиндека пришли в ужас, поскольку было ощущение, что огромный корабль опрокидывается на левый борт, а в следующую секунду встает на дыбы. Пол опасно накренился под ногами, по проходам покатились чьи-то вещи.
Брань, испуганные восклицания, стоны… От страха кричали дети. Мгновение – и «Шампань» словно рухнула в бездонную пропасть.
Если бы пассажиры третьего класса могли подняться на верхнюю палубу, они бы увидели высоту волн и их беспощадность. Тем не менее корабль шел вперед, подобный швыряемой из стороны в сторону соломинке.
Катрин все еще молилась, держась руками за металлические опоры койки. Она слышала, как Гийом пытается успокоить Элизабет, разбуженную толчками и воплями, как и большинство детей.
– Будь храброй, моя девочка, – сказала она. – Крепко обними папочку за шею! Это скоро кончится. Все опять будет хорошо.
– Да, мамочка, – отвечала Элизабет. – Только я тебя не вижу. Я так хочу на тебя посмотреть!
Многие ночники попадали, а уцелевшие давали очень мало света. В спальном отсеке повисла угнетающая темнота.
– Почему матросы не несут нам фонари? – сердито подал голос кто-то из мужчин. – Обращаются с нами как со скотом!
– Они слишком заняты тем, что спасают наши шкуры! – возразил ему сосед.
Со всех сторон посыпались комментарии. Только теперь Катрин осознала, что все они, возможно, обречены. От плача дочки, просящейся к ней снова и снова, разрывалось сердце.
«Я не беру мою девочку к себе, – подумала она. – А ведь Элизабет еще такая маленькая! Она хочет прижаться к маме. Хватит и того, что мы оставили ее одну вечером в детской, когда заезжали к родителям. Бедная моя крошка!»
– Гийом! –