готовилась умереть?
У меня внутри все сжалось. Я спрашивала себя: встречу ли там, в конце тоннеля, маму? Правду ли говорили люди на ток-шоу – те, кто побывал по ту сторону, а потом вернулся обратно? И есть ли вообще «та сторона»?
Мы находились на яхте, пришвартованной у безлюдной пристани. На другом берегу залива Сан-Диего мерцали огни многоэтажек, по центральным магистралям красной змеей ползли автомобили. Я подумала об отце, которого просила не беспокоиться обо мне понапрасну и давать мне побольше свободы. Кроме меня, у него никого не было.
Сейчас он, наверное, ужинал во дворе особняка в Ла-Хойя, на отвесном берегу, откуда открывался вид на тихую бухточку. Отец в совершенстве овладел искусством пить красное вино, не замочив при этом усов. Он прихлебывал напиток нижней губой, забавно наклоняя голову. Как же я скучала по его лохматым седым усам – хоть и морщилась каждый раз, когда он меня целовал. Трижды: в левую щеку, в правую, снова в левую. И так каждый раз, спускался ли он позавтракать или отправлялся колесить по миру. Мои шкафы ломились от дизайнерской обуви, сумочек и побрякушек, но теперь я бы все отдала за три поцелуя Уоррена Седжвика.
– Отец вам заплатит сколько угодно! – сказала я. – Обещаю!
Умоляешь. Торгуешься. Слова сами вылетают изо рта, когда стоишь на пороге смерти.
Ответа я не дождалась. Сильная рука пригнула мою голову к настилу.
Убийца хорошо подготовился: поставил меня на широкое брезентовое полотно, застилавшее почти всю палубу и надежно закрепленное по углам. Я представила, как мое тело заворачивают в брезент и выбрасывают посреди океана.
Разум взбунтовался, а сердце… Сердце все понимало.
– Господи, спаси мою душу. И присмотри за папой, за МамаЛу и Эстебаном. – Я не вспоминала эту молитву уже много лет, но слова полились изо рта, будто я перебирала знакомые четки.
В тот самый миг вся моя боль, все обиды и невзгоды превратились в зыбкое марево, которое рассеялось точно дым перед теми, кто меня любил и кого любила я. Вся моя жизнь свелась к трем поцелуям и трем лицам: отца, няни и ее сына, хотя двоих я не видела с тех пор, как уехала из Мексики.
О ком вы думаете перед смертью?
Я крепко зажмурилась, ожидая щелчка – ледяного, свинцового вестника смерти.
О тех, кого вы любили больше всего.
Глава 2
Вокруг было темно. Хоть глаз выколи. В такую тьму даже верилось с трудом – настолько глубокой и неподвижной она казалась. Я как бы зависла в пустоте – частичка сознания, лишенная рук, ног и голоса. Тьма принесла бы безмятежность, не будь тупой, монотонной пульсации, которая то набегала, то отступала, накатывая волнами одна другой яростней, пока не охватила меня целиком.
Боль.
Моргнув, я поняла, что и так лежала с открытыми глазами, просто вокруг ничего не было – ни сверху, ни снизу – только боль, гудевшая в голове. Я снова моргнула, и снова. Ничего. Ни силуэта, ни тени, ни темных расплывчатых пятен. Кромешная, всепоглощающая тьма.
Я села.
Точнее, попыталась.
На