хотя небольшого капитала и пр., и пр. Конечно, гораздо проще быть председателем земской управы, мировым судьей – за 500 рублей можно найти писаря, который все знает, а если что-нибудь не так сделает, то на мировом съезде поправят, и т. д.
Оказалось, что мы напрасно беспокоились насчет блохи – урожай льна вышел отличный. Когда пришло время молотить, то мне просто хоть не показывайся на ток: старик-гуменщик Пахомыч проходу не давал. Чуть я на ток, он сейчас:
– Посмотрите-ка, барин, сколько льну с деминской десятины навозили, а вы говорите весною – лен пропал. Отсевать хотели: против бога идти думали. Поправлять дело божье хотели; а господь милосердный ишь сколько льну уродил. Так-то, барин.
– Однако же, Пахомыч, ты ведь сам видел, что блоха подъедала всход; если бы не пошел вдруг дождь, нужно было бы отсевать.
– Какая там блоха, выдумали блоху!
– Да ведь ты сам видел!
– Видел. Все воля господня, значит, оно так и нужно было. Господь указал блохе быть, значит, ей и нужно быть. А вы отсевать хотели, против бога думали идти, поправлять хотели. Нет, барин, все воля божья: коли бог уродит, так хорошо, а не уродит – ничего не поделаешь.
– Однако же и мужики говорят, что «навоз и у бога крадет».
– Оно так, да нет, все воля божья. Поживите – увидите. Вот и нынешний год – ведь думали, все помрем с голоду, а вот живы, новь едим и водочку с нови пьем. Так-то. Бог не без милости.
Бог не без милости, говорит народ, давно уже такого года не бывало. Бог не без милости.
Раз весной, в самую ростепель, возвращаясь домой после осмотра полей, встретил я бабу Панфилиху из соседней деревни, – везет на колесах мешок.
– Здравствуй, А.Н.
– Здравствуй, Панфилиха. Что везешь?
– Из гамазеи овес. По осьмине на двор выдали, скот кормить нечем.
– Что же так, сена нет?
– Какое сено, – соломы нет, последнюю с крыш дотравливаем. Посыпать было нечем, вот, славу богу, по осьмине на душу что наибеднейшим дали.
– Плохо дело, а ведь не скоро еще скот в поле пустим!
– Воля божья. Господь не без милости – моего одного прибрал, – все же легче.
– Которого же?
– Младшего, на днях сховала. Бог не без милости, взглянул на нас, сирот своих грешных.
Я не выдумываю; я сообщаю факты; если не верите, вспомните, что отвечала в Тверской губернии баба комиссии, исследовавшей, по поводу моей статьи, вопрос об артельных сыроварнях.
– Это вы, господа, – говорила баба, – прандуете детьми; у нас не так: живут – ладно, нет – «бог с ними».
– Да что ж тебе младший – ведь он грудной был, хлеба не просил?
– Конечно, грудной хлеба не просит, да ведь меня тянет тоже, а с пушного хлеба какое молоко, сам знаешь. И в «кусочки» ходить мешал: побольшеньких пошлешь, а сама с грудным дома. Куда с ним пойдешь? – холодно, тоже пищит. Теперь, как бог его прибрал, вольнее мне стало. Сам знаешь, сколько их Панфил настругал, а кормить