на меня поглядывал и не шевелился. А потом перестал улыбаться и безвольно растворил свою пасть, при этом глаза его ввалились, оставив после себя два черные провала, – неприятное зрелище! – и я решил, что с меня хватит и пора просыпаться. Проснусь – и поудивляюсь на свои страхи и глупые фантазии: приснится же такое! Расскажу этот сон кому-то, – и мы вместе посмеемся. Запишу на бумаге, – вот будет занимательное чтение для любителей остренького, на ночь глядя! Когда проснусь… Но я почему-то не просыпался! Я напрочь позабыл, как это делается. Да и знал ли когда-нибудь? Да кто-нибудь знает ли – как?
Сквозь сон ко мне стучалась жизнь, мир, в котором меня сейчас не было, – а я спал и не знал, как ему помочь вернуть мне мое бытие. Как это обычно бывает: или команда «подъем!» или звонок будильника, или – что? Мой-то будильник молчал…
Нелепейшая ситуация! И если бы хоть снилось что-то приличное, а так…
Не вечно же мне торчать на этом безобразном балконе?!
Но нет, видно, не вечно.
Страшила тоже решил, что так дольше продолжаться не может – между жизнью и смертью, сном и явью, когда самая главная его тайна (что он лишь плод моей фантазии, сон) уже не тайна, – и он собрал свои челюсти в подобие улыбки и кивнул мне снисходительно, как палач приговоренному. И я тоже кивнул ему, обмирая от ужаса…
Просыпайся, Сергей! Напрягись, ну! Проснись, проснись, проснись! – но только слабость навалилась на меня своим толстым брюхом, придавила – не продохнуть!
И мертвец снова двинулся на меня…
В последний момент страшила вдруг превратился в моего старинного приятеля Вольдемара. Он крепко хлопнул меня по плечу и сказал, что это была его глупая шутка – розыгрыш с мертвецом, что вся эта фантасмагория подстроена его бредовой фантазией – даже девушка Мария. И Мария подтвердила с извиняющейся улыбкой: «Да, милый! Я спала с тобой по его прихоти. Но это же так смешно, правда?» А я спросил их, зачем? И он ответил: просто так! Им обоим, мол, было скучно, и они решили развлечься таким способом, умотав меня до самого края
– Не в кайфе финиш, яд прикола – в умате! – сказал Вольдемар.
Очень убедительно оба они говорили, очень понятными для меня словами и выражениями – даже подозрительно близкими мне, МОИМИ словами и выражениями! (Ведь после своего ОТКРЫТИЯ, я стал чертовски мнителен!) А Мария вдруг сказала:
– Ну и что же, что во сне? Чем тебе это не нравится? – и повернулась к Вольдемару: – Не бойся, он ничего плохого нам не сделает…
Кто кого уговаривал: она его, или она меня, или это я сам себя уговаривал? Или это была вынужденная защитная реакция сознания на непостижимость случившегося, его адаптация к новым условиям существования – жизни во сне?! Сознание будто хотело зажмуриться, сунуть голову в песок – чтобы не свихнуться или не умереть от ужаса.
И вот тут только я окончательно понял, что проснуться мне уже, как говорится, не суждено никогда…
И не проснулся!
И до сих пор так ни разу и не просыпался…
Я