к одному концу, а другой, проходя через петлю, связывается снизу скользящим узлом. Раз – шторка отодвигается. Тянешь в другую сторону – закрывается. Все!
Эл досадливо смотрел на улыбающегося Карра и мысленно ругал себя за то, что не смог разобраться в таком простом устройстве. Старик похлопал мага по плечу и, расстегивая крюки на входной прорези, сказал:
– А что, лесники не доверяют веревкам? Как же вы крепите ваши дома?
– Клиньями и брусьями. Представить себе город на веревочках – уже смешно. Мы живем на деревьях, и ни один канат, даже самый толстый, не будет надежно держать здание. Особенно, когда дует ветер. Да и узлы со временем могут ослабнуть, а вот двадцатидюймовая слега – никогда. Нет, у нас, конечно, тоже есть веревки, но они редко применяются. А палатки мы застегиваем на пуговицы.
– Долго, неудобно и ненадежно. Но, кстати, ты же сказал, что вы не рубите деревья? Откуда же тогда у вас бревна?
– Мы не губим лишь те, что посажены великим Ларайном и хранимы Куллидом. Рукотворные же леса этому закону не подчиняются.
– Сами посадили – сами же и срубили. Мудро, ничего не скажешь. Нам бы вот так уважать природу. Ладно, пойдем встречать утро – оно нас уже давно ждет.
Карр открыл вход и вышел. Эл высунул голову наружу, но тут же отпрянул и зажмурился. Снег сиял в солнечном свете так ярко, что заболели и заслезились глаза. Пришлось некоторое время привыкать, частично закрывая лицо рукой. Вытирая веки, Эл вспомнил родные края, где всегда и везде приятный полумрак уютных чащ, а ласковое солнышко игриво прячется среди ветвей.
Пока Эл предавался воспоминаниям и пытался сквозь мокрые ресницы разглядеть хоть что-нибудь, Карр сложил палатку и снарядил сани. Олени радостно хрюкали и ржали, с трудом удерживаясь от того, чтобы рвануть галопом по широкой равнине.
Когда глаза Эла более-менее привыкли к слепящей белизне, Карр уже ждал его в санях. Усаживаясь, маг оглянулся на место стоянки и еще раз посмотрел на лежавшую под деревом тушу убитого медведя. Да, если в первый день путешествия происходят такие приключения, то чего же тогда ждать от горных перевалов и городов в каменных пещерах? Эл тоскливо вздохнул и обернулся в сторону юга. Удастся ли снова увидеть тебя, Тысячелетний Лес?
Сани скрипнули и тронулись под неистовое ржание оленей.
Эл смотрел на бескрайний простор, залитый белым сиянием, и не мог не восхититься его красотой. Эта промерзшая, чужая, враждебная земля очаровывала и притягивала, заставляла душу восторженно трепетать, а сердце – биться чаще.
Эл вглядывался в линию горизонта, где в голубой дымке виднелись острые вершины. Он видел их второй раз в жизни, но если с высоты полета архиорла горная гряда казалась чем-то невероятно далеким и недостижимым, сказочным и обманчивым, то на земле все было иначе. Эти зазубрины, впивающиеся в прозрачную синеву, были настоящими. Пугающе настоящими. Даже со своими скромными знаниями способов расчета расстояний и размеров Эл понял, как немыслимо высоко поднималась