Ополченский романс. Захар Прилепин

признался:

      – Да в ополчение, с какими целями. Вот с такими.

      – Тебя кто-то забирает? – спросил Александр, нисколько не удивившись.

      – Неа, – ответил Вострицкий, улыбаясь.

      – Ты в луганское или донецкое?

      – А есть разница? – спросил Вострицкий. – Мне всё равно.

      – Ну и славно. Поехали в Донецк? Там хотя бы свет есть и вода. Не везде, но есть. Я всё равно пустой. Мой гость отменился.

      Вострицкий закинул сумку на плечо.

      Двухдверный джип Александра стоял неподалёку – симпатичная и не слишком дорогая машина азиатской, кажется, сборки.

      Они уселись и поехали, оба отчего-то довольные.

      “Всё налаживается”, – повторил про себя Вострицкий.

      За поворотом оказалось, что очередь машин с беженцами была ещё в километр длиной; но они её скоро миновали.

      – Здесь был самый опасный участок, – немного погодя сказал Александр, кивнув головой вперёд. – Столько машин перебили. Их танки стояли вон на той высотке и всё простреливали.

      Они шли на хорошей скорости по битой-перебитой асфальтовой дороге сквозь степь. Александр облетал выбоины, почти не тормозя, но лишь резко выворачивая руль.

      На обочинах, то слева, то справа, стояли сожжённые легковые авто.

      Вострицкий заглядывал в каждый салон. Там ничего не было: голый, как скелет, остов, поломанные кости рычагов.

      – И почти в каждой ехали беженцы, – сказал Александр вообще безо всяких эмоций; очень спокойно.

      Вострицкий пожевал губами и не ответил.

      Не слишком торопясь, они раскачали разговор; вскоре уже говорили без умолку.

      – …я однажды видел такую надпись в туалете, – рассказывал Александр, – “Не льсти себе, подойди поближе”. В смысле: не то и весь пол зальёшь, и на брюки себе попадёшь. Это, знаешь, Украины касается вполне. Так и хочется сказать: Украина, не льсти себе. Нет у тебя такого достоинства, которое ты себе намечтала. Подойди поближе.

      Было слышно, что Александр любит свою Украину – и даже тоскует по ней: по той, что была ещё недавно – а теперь её вдруг не стало.

      Каждые минут 15–20 Александру приходилось сбрасывать скорость, выключать фары, и, на мигающей аварийке, медленно подъезжать к блокпосту.

      На блокпостах стояли чумазые, кое-как одетые ополченцы.

      Александр точным щелчком включал освещение в салоне.

      Ополченцы склонялись к заранее открытому окну и вглядывались в пассажиров.

      Вострицкий смотрел на ополченцев.

      От ополченцев пахло дымом, они грелись у костров и питались с костра. Чем-то они напоминали монахов, вышедших на рыбный лов и узревших столько чудес, что перестали им удивляться.