Артистичная тёща с напускной серьёзностью осторожно поправляла свои седые волосы перед зеркалом, поворачивая голову то налево, то направо, и все смеялись безудержно, понимая, кого именно она так искусно изображает. Потом Серафима Прокопьевна смачно мнимо сплёвывала в сторону и говорила: «Тьфу!.. Ни Богу свечка, ни черту кочерга! Господи, прости мою душу грешную! Пусть живут, как хотят…» Опытная Серафима Прокопьевна, провёдшая детство до Октябрьской революции в большой семье всегда много работавших крестьян, видела признак неминуемой опасности в долгих разглядываниях собственного отражения мужем старшей дочери. Тем не менее, бабушка Филиппа при встрече с зятем утром непроизвольно и незаметно для себя переставала сутулиться, машинально сдвигала платок со лба на затылок и лихорадочно начинала искать широкий изогнутый дугой гребень в волосах, чтобы быстрее причесаться.
Необычайно доброе утро дало Филиппу Домникову хороший настрой, и он, не торопясь, основательнее обычного собрался на деловое свидание. Домников запер номер и пошёл по коридору своей заученной походкой, слегка заводя локти за спину, чуть выпячивая грудь и поднимая выше подбородок. По правилам гостиницы жильцам необходимо было передавать дежурной по этажу ключи с крупными брелоками, которые не умещались в руке. Филипп предположил, что такие большие грушевидные деревянные набалдашники с цифрами номеров администрация отеля придумала, видимо, для того, чтобы постояльцы не забывали ключи в кармане при выходе из гостиницы. Ключ с таким габаритным грузом действительно представлялось невозможным оставить при себе: куда бы вы его ни положили, он торчал из любого места, и создавалось впечатление, что все встречные прохожие смотрят именно на ваш карман и пытаются отгадать, что именно у вас там.
У стола консьержки Домников поздоровался и передал ключ. Полноватая женщина лет сорока пяти с чрезвычайно крупным задом, который не умещался на стуле, одновременно жевала всухомятку, не размыкая губ, засахаренную булочку, удерживая её щепотью с оттопыренными мизинцем и безымянным пальцем, и читала толстый литературный журнал. Филипп заметил, что у женщины открыта страница со стихами. Подобные журналы издавали огромными тиражами в недавние советские времена. Дефицит интересной книжной продукции принуждал людей после прочтения не выбрасывать журналы, получаемые по подписке, а сшивать их по романам или повестям и хранить на антресолях в квартирах, на чердаках загородных дач. Из-за саркастического отношения к поэзии и с целью полезного времяпровождения в туалете, Филипп укладывал эти книжки в мягкой обложке маленькими стопками на полу. При случае Домников громко и с пафосом, сидя на унитазе, читал стихи, подобно поэтам шестидесятникам с завываниями, и это веселило его и членов семьи, тем более, что большое количество умалишённых советских поэтов печаталось в этих журналах. Многим подписчикам