численности легиона, о соотношении пеших и конных войск, нет ли у нас нового оружия – мегабаллист, о провизии: где и как мы пополняли наши припасы, нет ли у нас больных проказой и черной язвой, и как долго мы собираемся гостить здесь. Надо было видеть его мерзкую ухмылку, когда он задал последний вопрос. На кое-какие вопросы я ответил, потом мне надоело, и я сказал ему, что я простой воин и лучше бы он оставил меня в покое. Но он не оставил и все выспрашивал куда направится легион от стен Арташата. И не пойдет ли наш V легион Алауда к Рандее и Мелитене, где вдоль via Flaminia nova – новой Фламиниевой дороги – уже стоят IV Скифский, VI Феррата, VII Македонский и XII легион Фулмината. Очень любопытный и очень осведомленный человек этот Авель. Пока мы с ним так беседовали, в бойницу крепостной стены просунули бревно с привязанной к нему веревкой, и вытолкнули на стену человека с петлей на шее. Человек этот, увидев меня и легионеров, стал громко что-то кричать. Услышав, что он кричит, Авель, как мне показалось, хотел остановить казнь, но было поздно. Того – с петлей на шее – толкнули, он полетел вниз и задергался под бревном. Потом переводчик сказал мне, что тот кричал: «Спасите сына, он отомстит за меня». – Туллий замолчал.
– Значит, Авель, – медленно произнес Тиберий, – испуганный Авель, читающий царскую грамоту и без колебаний устраивающий показательную казнь. Ведь она была показательной, я правильно понял?
– Да. Точно так.
– Хорошо, Туллий, идите приведите себя в порядок и отдохните. – Тиберий остался один, скинул плащ, стряхнул с него дорожную пыль, снял с себя опостылевшие броневые доспехи и пояс с ножом и мечом, умыл лицо и руки, удобно расположился в кресле и задумался. «Волнение Авеля, чтение царской грамоты и успокоение, показательная казнь с неудачной попыткой отменить ее в последний момент. Что все это значит? И что он хотел показать этой казнью? Непонятно. Понятно одно: все это связано как-то с Клодием Криспом и талисманом Пятнадцатого легиона. Вот загадка» – Размышления Тиберия прервал Марк Пипинн. Он вошел в покои, в руках у него был ларец императора Августа.
Где-то далеко пробил гонг. Появилась четверка рослых, торжественных одинаково одетых слуг и с ними Туллий и переводчик. Он поклонился Тиберию и объявил: – Государь ждет вас. Тиберий встал и направился к выходу. Небольшая процессия в сопровождении четырех слуг двинулась по дворцовым переходам.
На улице уже стемнело, но в тронном зале от ярко пылающих факелов было светло. Царь Тигран восседал на троне, обитом красным шелком с золотым шитьем и под красным же шелковым балдахином. Его края были отделаны бахромой из тончайших золотых нитей. Малейшее колебание воздуха приводило их в движение, радуя глаз переливами красок. Тиберий подошел к трону, приложил руку к сердцу, поклонился царю и подумал: «Вторая часть протокола», – и громко начал: – Император Октавиан Август, Сенат и Народ Рима….– и далее цветистыми заученными фразами стал перечислять пожелания царю и армянскому народу. Закончил он так: – Выражая искреннюю любовь