жизнь не качается подло во рву.
И в каменность скал помещаясь отважно,
и бережно тратя ток сил на цветок,
я тихою сагой светился бы влажно,
поутру туманом лаская поток.
Что ж мне помешало стать мытарем поля,
дождей пастухом, охранителем звезд?
Зачем я к машинам себя приневолил,
коль мозг трепетал пред алмазами рос?
Меж сновидений мы плывем,
и меж ручьев, и меж листами.
И что-то происходит с нами.
Но что? едва ль когда поймем.
Врастаем мы в наш вечный дом
или разматываем нити?
Поток невидимых событий
течет в нас горем иль ручьем?
Нас промывает чей-то дождь.
Мы вовлекаемся в теченье
поэмы той, чьё назначенье:
изобличить в нас тайно мощь.
Лишь тишь бескрайняя войдет
в случайность электронов тела,
и не найдешь иного дела,
как длить невидимый полёт.
Узнай себя – в лягушке, в теплом иле
бормочущей, но в моцартовой силе.
Отнюдь не дремлющей, отнюдь не сладкопевной,
но просто: дивной, никогда не гневной.
И в змейке, пруд пересекающей сквозь ряску.
Хотя мудра, но взгляд – текуч и ласков.
Нет ни испуга в ней, ни страсти, ни насмешки.
Открыта миру вся, без зовов и без спешки.
Пруд – не укрытие, не дом и не селенье.
Лишь – воссияние, лишь изумленье.
Печаль Создателя миров
дала нам мимолетный кров.
Печалью Вечного Отца
сияют очи молодца.
И очи девы веселы
печалью осени стрелы.
Мы пронзены печалью рек,
дорог, где тает грязный снег
и тихого сквоженья лет,
где оседает в травах бред.
И имена – в печальной мге.
Так ты юнцом блуждал в тайге.
Кедровник мшистый был как храм,
как «гроб, где я умру без ран».
Там вспоминались имена
как жизни прошлой письмена.
В кедровнике – всегда лишь ночь.
В нем пел орган, что гнал нас прочь.
Печаль предвечную земли
я о спасении молил.
Но выбрался в печаль лугов,
в сиянье лиственных богов.
Отец молчал печалью рук,
морщин бесчисленных излук.
Как быстро ветер гонит боль,
и как вкусна на хлебе соль.
Печалью выстлан света сгиб.
Как нежно веянье молитв.
Корова чует власть тоски.
Как мне соски ее близки!
Печален жук, ползущий в жуть.
Как он далек, чтоб в нас заснуть.
Как бесконечна трав тайга.
Улитка тщит свои рога.
Невероятие всего
дух превращает в вещество.
Я пригибаюсь к склону зим.
Каков мираж метельных схим!
Концерт закатов так велик!
Как цветобог, как Ницше крик!
Печален Заратустры шаг.
Печален каждый гордый стяг.
Печаль