составляли вездесущие гоблины, с упёртостью фанатиков пробивающие свои тоннели на сотни километров и поселившиеся во многих городах людей, рядом с шахтами дварфов. Они были даже в неприступных для других рас горах под звёздными дворцами драконов. Однако, везде и всюду к ним относились, как к животным: если те не уходили сами, их убивали, как крыс. Но они почти всегда уходили сами, правда, обрушивая порой залы, пещеры и галереи… вызывая порой разрушения зданий на поверхности. Ненависть прочно разделяла их и прочие «культурные» виды.
Путь Гоблина. Экзамен.
Я – гоблин. В меру толковый, по меркам людей и гномов, зато просто гениальный по меркам гоблинов. Меня зовут Скиф, и мне 14 лет. Скоро должен быть мой экзамен на роль шамана, а сейчас я разведываю катакомбы людей, которые, похоже, были заброшены месяц назад.
Все знания о мире, которые я имею, мне рассказал старый шаман племени, он может общаться с духами. Он хорошо знает историю и может предчувствовать опасность. Также он знает несколько ритуалов, без которых прокладка тоннелей вслепую была бы просто невозомжна. Без этих навыков племя не смогло бы поселиться там, где мы сейчас живём.
У меня три сестры и два брата, и прямо сейчас моя 8-летняя сестра рожает своего первенца. Да, 8-летняя рожает… Мы не люди, созревающие к 14-16 годам, и не высшие эльфы, до сотни лет выглядящие и ведущие себя как подростки. Высокая рождаемость и жёсткая дисциплина – единственное, что позволяет нам существовать в этом мире и проникать туда, где, в общем-то, любая другая раса просто не выжила бы.
Всё детство – с 4 лет – я провёл, пробивая тоннель. Сначала на захвате блоков, потом на домкрате, затем – подтаскивая блоки, и крайний год я был старшим по Машине.
В камне, в глине твёрдостью в камень, в известняке, в угле, в вонючих и взрывоопасных асфальтовых пластах… Все проходчики получают четверную порцию еды и все необходимые «витамины», без которых наш брат обычно годится лишь на то, чтобы убивать и свежевать слизней, либо делать другую несложную работу. И всё же, проходчиков всегда не хватает, не зря все прочие расы за глаза называют гоблинов «ленивыми».
Гномская машина, купленная на вес золота, пожирает керосин, который мы получаем из нефти. Она изрыгает вонючий дым, который приходится с помощью длинных труб и насосов отводить на поверхность там, где его не сразу заметят люди. Машина нагнетает в трубы воздух, который подаётся к проходческому щиту. Щит крутится и крушит породу, которая сваливается на транспортёр. С ленты на ленту, раздробленная порода (та, что не не может быть продана или использована) уходит в отвалы в ненужных нам старых выработках или подземных пещерах.
Лучшим средством для маскировки нефтяного запаха являются кузницы дварфов. Жадные дварфы получали по 3 серебра за каждый час работы дожигательных установок, а их кузницы попутно отливают и продают нам необходимые запчасти к их вечно разваливающимся машинам. Говорят, они специально делают запчасти так, чтобы они не служили слишком долго.
Для проверяющих из местных властей поступления денег для местных кузниц объясняются как помощь клана для молодых кузнецов. Собственно, мы платим кланам дварфов, а клан пересылает деньги кузнецам, с щедрой комиссией в пользу местных властей и клана. Говорят, из трёх серебряных монет до кузниц доходит лишь одна.
По словам шамана, дварфы реально разленинились. Если ранее они сами добывали руду, нефть и асфальт на своей земле, то сейчас они лишь производят и продают нам и людям разнообразные машины. Почти все подземные работы выполняем мы, гоблины. Зато теперь даже на земле дварфов оставшиеся после извлечения полезных ископаемых подземные разработки становятся обиталищем наших племён.
Сейчас у меня важная задача. Нужно, не попавшись в возможные ловушки, разведать недавно найденные подземные людские выработки и решить на месте, какую часть выработок племя может забрать себе.
Я продвигаюсь во главе отряда с 5 охотниками c копьями и сетками, и 3 слухачами с отравленными трубками. Слухачи идут впереди, затем – мы с охотниками.
–– Лидер, слизень!
Шихта – молодой 12-летний гоблин из числа слухачей – смог расслышать, или учуять, приближающегося слизня, и доложил мне о нём, строго как его учили. Я делаю зарубку в памяти о том, что мы должны наградить его, и одновременно даю знак охотникам «брать живым». Охотники посыпают светящейся пыльцой пол тоннеля, и расправляют сети. Мы убираем святящиеся артефакты, а слухачи отступают назад, специально издавая чуть больше звуков, чем обычно.
Вот и слизень. Бесшумный, невидимый в темноте, он идёт на звук и запах. Его очертания видны на фоне еле светящейся пыльцы. После того, как стальная сетка, наброшенная сверху, надёжно фиксирует его, охотники пристёгивают к сетке карман и, предоставив слизню возможность «вырваться» туда, закрывают мешок.
Слизня оставляем в проходе, обозначив еле светящимся шаром с грибами, и двигаем дальше.
Ещё один слизень, на этот раз кислотный. Охотникам придётся использовать мифрильную сетку и уклоняться от плевков.
И наконец, расщелина, протиснувшись по которой, мы вылазим под самым потолком