человеческой жизни. И если уж тебе в этой жизни повезло, никогда… Никогда не думай, что чужая жизнь дешевле твоего телефона.
Взял две стеклянные бутылки пива и, полный решимости, направился к остолопу, который уже душил испуганного парня, подняв в воздух и сжимая его горло руками. Разница в росте давала ему такую возможность. Макс – худой, щуплый, сильно отстающий от своих сверстников. «Недоносок», – так называла его мать-алкоголичка, уже заходившая сегодня утром сюда за пивом.
Лицо девушки вмиг из восхищенного стало испуганным, когда она увидела, как одной бутылкой я замахнулся и ударил по голове её дружка. Бутылка разбилась, и парень схватился за лысую голову.
– Что, бл… – он повернулся, и удар второй бутылкой по виску отправил его на пол. Он оставался в сознании, но, судя по хаотичным движениям, голова его сильно болела. Его подруга в истерике схватила меня за волосы. Девушек я никогда не бил, но, схватив её за тонкие предплечья, предупредил:
– Не отпустишь, сожму так, что сломаю.
И стал сжимать, пока, взвизгнув, она не отпустила меня.
Макс, уже успевший посинеть, пытался отдышаться.
– Что… что тут… – из складских помещений вылетел хозяин и потерял дар речи.
– Не утруждайте себя, Тимур Эдуардович. Я сам уволюсь.
Я снял форму, бросил её на пол, и, вспомнив, что в шкафу только моя толстовка, побрел прочь, не дожидаясь приезда полиции. Это был мой пробный день, поэтому адреса моего здесь не знали, как и паспортных данных. Они не должны меня найти.
***
Шагая по треснувшему асфальту, я разглядывал свои руки. Они тряслись – то ли от холода, то ли от осознания, что не стоит все решать дракой… не стоит. Или… ай, ладно, уже сделано.
Подходя к дому, я увидел Рише, которая мило беседовала с какой-то девушкой – светлой такой, худой, волосы растрепанные. Пока я рассматривал незнакомку, подруга уже заметила меня и в ужасе оцепенела. Молча сокращая расстояние, между нами, я улыбался, пытаясь придумать себе оправдание.
– Дюк! Да ты в край охренел!
Боже, как я не хотел рассказывать ей о случившемся. Ведь только утром обещал, что буду аккуратнее. Я просто обнял её. Так крепко, и с таким тяжелым вздохом.
– Ты… ты что…. Во что ты опять ввязался?
Незнакомке, видимо, стало неловко, и она, едва попрощавшись, скрылась во дворах.
– Ну, ты идиот, что ли, Дюк? У тебя губы синие!
– П… прости, – простучал зубами я.
Войдя в квартиру, я накинул вторую – и уже единственную – толстовку. Пощупав по привычке по карманам, вспомнил, что там остался телефон… О-оу… Вернусь за ним завтра.
Рише поспешила заварить чай и уже была готова ринуться к Айзеку за профилактическими лекарствами, о наличии которых она молилась, не переставая, с первого этажа муравейника, но я схватил её за руку.
– Милая, не стоит. Я хорошо себя чувствую.
– Дюк! – она нахмурила бровки.
– Лучше