сюжеты, что могли зацепить потенциального читателя буквально с первых строк. Тем не менее, прошло еще достаточно времени, прежде чем у Брэдли появился такой материал, с которым можно было пойти в издательство. В итоге, на последнем курсе колледжа, одно местное издательство согласилось выпустить его первый роман. Он вышел осенью того же года – 357 страниц, в мягкой обложке. На Брэдли не обрушилась головокружительная слава, но его работа определенно нашла своего читателя. После мало-мальски успешного дебюта, как рассказывала потом Грейс, он хранил вырезки с положительными рецензиями своего романа в верхнем ящике письменного стола. Брэдли обрел, так необходимую ему, уверенность, а выпуск последующих романов стал лишь вопросом времени. По началу, это был один, среднего размера, роман в год, а после того, как молодой автор набил руку – не меньше двух романов год. В подавляющем большинстве это были детективы или мистические триллеры, чуть реже смесь этих жанров. Для его близких, такой выбор жанров не был удивителен, сказывалось влияние Жюля Верна, Эдгара Алана По, Говарда Лавкрафта и, конечно же, Стивена Кинга. Особенно стоило бы выделить последнего. Положа руку на сердце, Брэдли был его фанатом. Все началось с прочитанного в подростковом возрасте «Жребия Салема», а закончилось к полному собранию сочинений у себя в квартире и покупке каждой новой выходящей книги. Стоило признать, что Брэдли, был весьма хорош в своем деле. Даже Чарльз не стыдился признаться, что у него дома, на книжной полке, стоят пара-тройка томиков, вышедших из-под пера брата Грейс.
Казалось, на первый взгляд, что, когда жизнь уже начинает складываться, показывая нужную тропку среди мириад других, что могло пойти не так? Брэдли по-настоящему любил придумывать различные невероятные истории, не столь витиеватые в своих сюжетных поворотах, как у его более опытных коллег по цеху, но все же искренние и способные возбудить не дюжий интерес читателя. Со временем, у молодого писателя появилось желание поднять свой уровень мастерства. Брэдли хотелось писать лучше, ему хотелось сочинить нечто выходящее за рамки его фантазии. Буквально вознестись над собой. С этого, казалось бы, светлого и правильного желания, началось его падение. Еще, будучи школьником, как бы это клишировано не звучало, он начал пробовать травку. По началу, ничего более сильного в ход не шло. Но со временем, когда Брэдли разочаровался в своей фантазии и начавшийся, первое время практически незаметным, творческий кризис давали о себе знать. Каждая новая идея, каждая новая наработка, казалась ему клоакой безвкусия, сборником штампов всех различных в своем проявлении мастей, набором отвратительных вульгарных клише. Некое идеальное, доселе невиданное, произведение, уникальное в своем роде, стало идеей – фикс в его воспаленном сознании. Когда обычные методы его работы над новыми произведениями не дали ровным счетом никаких приемлемых для него результатов, Брэдли стал задумываться об иных инструментах, способных в должной степени