да! Башню громадную
И вскарабкаться на небо! Там, вероятно, тепло.
Там уютно, там зала такая необъятная,
Где ангелы поют светло.
Да неужели вы не знаете, что все …… охрипли,
Что у них пополневшие голоса!
Они и петь-то отвыкли
С тех пор,
Как в проходной двор
Обратились ……
У ……. пропали бицепсы и сердечные мускулы,
Они стали похожи на мопсов толстых;
Только и делают, что поднимают воронки ветра узкие,
Как фужеры, и рычат тосты.
Шейте из облаков сорочки бессвязно,
На аршины продается лунная бахрома.
Он все врет! Сверху косматый город кажется только грязной
Скатертью, на которой крошками набросаны дома.
И наше счастье, что любовь не спустили мы
С камнем на шее в муть его лирических валов.
О да! Я знаю: весь мир – это длинная, нервущаяся кинемофильма
Окровавленных, прыгающих женских языков.
Как на крыльях мельницы, в водовороте событий
Ты, желающий жить, успел истлеть!
Неправда! Посмотрите,
Да научитесь смотреть!
Снимите
С душ запыленный монокль тысячелетий,
Он врезался в душу и заставляет ее хрипеть,
А ведь у вас есть розовенькие дети!
Мы боимся города, когда он начинает скакать
С одной
Крыши на другую,
Как каменная обезьяна,
Поутру и
Порой
Вечеровой
Нас тысячью голосов пугать,
Вылезая, как из медальона, из тумана.
У города нечищеные, желтые челюсти фонарей!
Каждый день рушатся достраивающиеся скелеты!
Трамвай слопал у меня пять детей!
Я не могу есть дома́, как конфеты.
Вырожденцы! Занавесьте суетою
Свой разговор!
Смотрите: день ночеет! В воздухе смуглеют почки!
Город взмахнул трубою
Завода, как дирижер,
И вставил огни витрин в вырез фрачной сорочки!
Смычок трамвая заскользил по лопающимся проводам,
Барабаном загудели авто по мостовой,
Все пляшет здесь и там,
Трам-бум-бам!
Научитесь каждый быть самим собой!
Послушайте…
Я и сам знаю, что электрической пылью
Взыскриваются ваши глаза, но ведь это потому,
Что вы плагиатируете фонари автомобильи,
Когда они от нечего делать пожирают косматую тьму.
Послушайте…
Вы скажете, что ваше сердце ужасно
Стучит, но ведь это же совсем пустяки;
Вы,