от проглоченных людишек,
На тротуар выхаркивает, с трудом
И пища́, пищи излишек.
А около вскрикивает монументальная женщина скорбно
И пронзительно. Ее душит горбатый грешок.
Всплескивается и хватается за его горб она,
А он оседает, пыхтя и превращаясь в порошок.
Послушайте! Это, в конце концов, невыносимо:
Каждый день машины, моторы и водосточный контрабас.
Это так оглушительно!
Но это необходимо,
Как то, чтобы корью захворало сердце хоть раз.
Вечерняя почта! Не угодно ль купить!
Идеальные подтяжки! Прочнейшая нить!
Синтез целого дня! Кровавое сражение!
Перепутайте все имена нежданно!
Надо именить
Лидией – Анну
И Еленой – Евгению.
Пространство и время умерли вчера!
Любовь умирает, как голубь под крышей!
А ваше настроение —
Это биржевая игра:
Я закричу – и оно, как акции, поднимается выше.
Какой огромный человек!
Чудодейственный лак!
Он расклеивает свои интонации на сердца, как на столбы!
Почему народ вокруг него изнемог, и измяк,
И перестал держаться за нижнюю юбку судьбы.
Издалека раздается голос Любимого поэта. Он приближается и входит.
Я хотел вам прочесть отрывок величавый
Из новой поэмы «Серенада в восемь».
Браво, браво!
Просим! Просим!
Я нервно шляпу коверкаю
И слушаю звуки голоса…
Вы стоите пред этажеркою,
Заплетая волосы.
О милая! Как жалко,
Что Вы далеко там.
Влажный запах фиалки
Меж телом и Вашим капотом.
Озираюсь на вечер душный,
Улыбаюсь с тоскою.
Вам шлю поцелуй воздушный
Тонкой рукою.
Ваши черные косы, как рамы,
Овал лица обрамляют…
Неужели не жалко Вам, Дама,
Что мой поцелуй пропадает?..
Браво, браво! Чудесно!
Ваше имя и так нам известно;
Вы слывете утонченнейшим стилистом
И поэтом влюбленным.
Мы любим внимать вашим истовым,
Горделивым звонам,
Вы улыбаетесь в стихах благородно, хотя фривольно!
Прочтите еще нам!
Довольно!
Слушайте, кретины…
Так с нами не говорит никто!
Нас обычно величают: «Милостивые государыни и государи!»
Так