не сердись, я знаю, что я сейчас невыносим. И… дай лапу!
Они поднялись по лестнице и рука об руку вступили в длинный коридор. По одну сторону тянулись окна, выходящие во внутренний дворик-колодец, по другую – несколько узких дверей. А в конце коридора темнела высокая двухстворчатая дверь, из-под которой виднелась полоска мягкого света.
Егор молча шел рядом с братом, держа его руку в своей. Безвольная, теплая и влажная ладонь Родиона постепенно стала прохладной и энергично напряглась.
Егор всей душой желал брату удачи.
Никто на свете, ни крутые специалисты, ни даже сам Родион не знал, что такое происходит с его организмом. Тем более не мог этого знать Егор. Но за много лет он научился безошибочно распознавать состояние брата.
– Ты поспокойнее давай. Я буду начеку, – сказал Егор, когда они подошли к самой двери.
Родион коротко кивнул, отворил дверь и решительно вошел в зал.
Глава 2
Родион сделал пару шагов и остановился, предоставив честному собранию внимательно изучить себя. Пусть посмотрят. Вряд ли кто-то из них впервые его видит, и вряд ли они испытывают удовольствие от встречи, но пусть посмотрят, они этого сами добивались.
С десяток любопытствующих субъектов изучали вошедших настороженно и тщательно. Люди сидели в расположенных полукругом высоких креслах, расставленных вдоль низкого длинного столика, имеющего форму полукольца.
Огромная комната с непомерно высоким потолком, занавешенные темными бархатными гардинами окна, напольные неоновые светильники с яично-желтыми трубчатыми плафонами… Довольно приятный глазу интерьер, очень подходящий к репутации заведения.
Родион не знал точно, кто входит в Совет Гильдии. Перед ним сидели люди разных возрастов: две пожилые женщины, нелепо одетые и причесанные, два относительно молодых парня, несколько мужчин средних лет, почти все при крайне противных на вид бородках, ну в крайнем случае при бакенбардах… Каждый извращался на свой лад, лишь бы дать понять окружающим, что он не от мира сего.
Родион не помнил имен присутствующих. К некоторым из этих имен и фамилии-то прибавлялись не всегда. Но все эти лица были Родиону знакомы.
Некоторых из них он изучал лишь по фотографиям и афишам, а кое к кому на публичные сеансы близнецы хаживали лично, и не раз.
В центральном кресле сидел худощавый дядечка лет пятидесяти с довольно моложавым подвижным лицом и цепким беззастенчивым взглядом. Егор знал его лучше остальных, потому что дядечка этого заслуживал. Это был сам Джан Кошарский, председатель Гильдии.
Лет десять назад это было лицо, сравнимое по популярности разве что с самыми колоритными политиками и всенародно любимыми юмористами. Кошарский был первым и долгое время единственным в городе, кто начал творить чудеса публично.
Он брался лечить несчастных, которые потеряли надежду, и статистика исцелений впечатляла даже закоренелых скептиков. Ничего особенного на его сеансах не происходило. Кошарский предварял свои чудодейственные заклинания