неловкости и, с хрустом затушив сигару, скрепил: – Заслуга Гитлера тех лет заключалась в том, что он превратил житейский антисемитизм в идеологическую и политическую категорию! А потом и в государственную доктрину. Видит Бог, до этого ещё никто не додумался. А дышать в Германии без этих иудейских упырей и впрямь стало легче.
Смахнув рушником с голенища сапога пепел, он отвлёкся от своих мыслей, прислушался. Телефон на стене упрямо молчал, и это радовало барона.
Через задёрнутые шторы и стёкла окон проникали вечерние лучи июньского солнца и наполняли тёплым, но тревожным светом две большие, высокие, но голые комнаты, составлявшие вместе с кухней временное жилище штандартенфюрера СС фон Дитца и его денщика Вейса. Отто приоткрыл на три пальца штору, лежавшей на столе линейкой, прищурил глаза. Солнце, палившее целый день зашло, кроваво – красное в мутном небе. Тень прошедшего дня легла на бескрайнюю южную степь. Пехотная дивизия Штуммера и сводный механизированный полк, в котором числился и ударно-штурмовой танковый батальон фон Дитца, терпеливо ждал XIV бронетанкового корпуса генерала Хубе, под началом которого были две моторизированные дивизии и одна танковая. Влившись в корпус Хубе, минуя Елец и Воронеж их части должны были вдоль Дона выдвинуться на юго-восток, к Сталинграду, куда по приказу фюрера стягивалась 6 армия Паулюса и другие части Вермахта, входившие в свою очередь в группу армий «Б», которую возглавлял испытанный в сражениях генерал-фельдмаршал фон Бок.
…Три рюмки коньяка ослабили натянутость «вздёрнутых жил», но иступляющий, тяжёлый рокот танковых двигателей, моторов военных грузовиков, один бес, – сводил с ума.
Солдаты Штуммера толпились в ожидании, а их офицеры под затянутыми пятнистыми маскировочными сетками, брезентовыми тентами все продолжали скрупулезно изучать оперативные карты; сапёры с упорством термитов сооружали заградительные поля от русских вдоль стратегического направления главных сил. В небе вспыхивали яркие люстры осветительных ракет, и в их льдистом призрачном свете фельдфебели и капралы проверяли боеприпасы, по привычке покрикивая на солдат, – не хитрый, известный приём, отвлекающий их от дурных мыслей о надвигающейся, как безудержный смерч, бойне.
– Вейс, – хриплым баритоном крикнул полковник, опуская линейку, потеряв интерес к происходящему за окном. – Вейс, где тебя дьявол носит!
Зацепившись плечом о дверной косяк, на пороге застыл расторопный денщик. Барон остановил слегка засыревший от коньяка взгляд на Вейсе. Родом из Вюртемберга, крепко сложенный, с бритым затылком и льняной чёлкой, которую обрезал край армейской пилотки цвета фельдграу, по своим физическим данным он вполне мог бы играть в защитной линии университетской футбольной команды. И днём и ночью с открытым верноподданническим взором, ефрейтор Вейс радовал и раздражал Отто своей «всеготовностью» – одновременно.
Денщик, с усердием щёлкнув каблуками, застыл в немом ожидании указаний своего господина.
– Курьеров,