в подъезд, захлопнул открытую им дверь, замок щелкнул, и опрометью поспешил прочь.
– Ну, подруга! Вот купила, так купила! – чертыхался он. – Вот воры пошли нынче, а! Ну, умнющие твари!.. Ха! Сами они не могут, помощь им требуется! – и бежал без оглядки.
Всю дорогу до дому Юрий Саныч недоумевал:
– Это ж надо было влезть в чужую квартиру, а?.. Ха, по просьбе трудящихся не видимого фронта. Вот старый осёл! – мотал он головой.
Он вспомнил, как хорохорился перед воровкой, "чистил" перышки, а глаза протереть не мог… Ума не хватило.
И вдруг расхохотался. Страх, доведший его до безумия и та игра, или заигрывания перед женщиной, теперь выплеснули из него безудержный хохот со всхлипами.
Юрий Саныч остановился, дальше идти не мог. Привалился к берёзке при пешеходной дорожке.
И может быть от этого неожиданного смеха, разрядившего его жизнелюбивый характер, или оттого, что всё обошлось для него, в общем-то, благополучно, к нему вновь вернулась жизнь и прежнее настроение.
Он вспомнил о сыне. А, вспомнив, смеясь, погрозил, как бы в назидание, ему пальцем:
– Вот тебе, Шурка, и город родной… с очами карими. Мотай на ус, парень. Не будь таким простофилей там, в Москве, как твой предок в Ангарске. Ха-ха!..
Романсы позабылись. В голове у Юрия Саныча сменилась "пластинка", его теперь сопровождал "танец маленьких лебедей":
Трам-па-па, па-па-па-па-па…
И он хромал под него, "приплясывал", раскидывая по сторонам черепки и землю из карманов.
1999г.
От всех болезней.
После ушиба коленного сустава, Тихон Андреевич занемог. Травматолог выписывал ему всевозможные мази, одна пахучее другой, прогревания и непременный покой ‒ это означало, сидеть дома и не ходить на рыбалку. Была у старика одна радость в жизни, и той лишился. Наверное, Китой, приток Ангары, там без него, от тоски уж высох.
Прошла осень, половина зимы, а улучшений не было. Только ягодицы отсидел, да, кажется, геморрой нажил. Ладно бы физические страдания, так тут ещё душевные ничуть не лучше. На днях хирург намекнул: мол, что мучиться, старина? Давай, мы тебе её, ногу, укоротим маленько?.. Пошутил, быть может, а у Тихона Андреевича сердечко екнуло: ах ты, матушки! Да за что это ему такое наказание на старости лет?..
Напала тут на старика тоска. Отчего запечалился он, и предстоящий праздник, Новый год, стал ему не в радость.
Ангарск готовилась к Новому году. Иллюминация, цветные электрические рекламы, плакаты. Люди заполошно бегают по магазинам, набивают сумки для праздничного стола. Кто-то для смены домашнего интерьера выбирает новую мебель, или уже обновляет гарнитуры. А кто-то праздно прогуливается по площадям и паркам. Город всегда нравилась Тихону Андреевичу, с самого первого дня появления в нём. Скверы, парки, кинотеатры… а в последние года он ещё более преобразился, шире стал, вольнее, веселее. Гуляй по нему, наслаждайся красотой, шумом и покоем, и рыбалкой. А тут сиди дома, как бирюк, смотри телевизор и завидуй бегающим, ходящим и просто любопытствующим. Это при его-то беспокойной натуре, энергии, любопытству…