сейчас выступала Боброва? Голос ее звучал громко и отчетливо, публика в кабинках слушала между прочим, одни улыбались, другие сосредоточенно жевали, третьи просто внимали. Последнее слово стихотворения Боброва выдохнула, чуть протянув «л», как настоящая артистка. И умолкла. Рыжий кот потянулся, зевнул и лениво куснул лист какого-то полуживого растения, стоявшего в горшке на подоконнике.
Коля подошел к стойке, попросил барменшу принести пепси или фанту, только из холодильника. У него поднялась температура, он не знал, по какой причине, и думал сбить ее холодным лимонадом.
Возвращаться на место почему-то не было желания. Он огляделся. Посетители пили, ели, говорили и смеялись. Голоса сливались в гудящий шум. Музыка играла тихо – Коля стоял рядом с динамиком и едва мог расслышать слова лирической песни с красивой мелодией. А расслышать хотелось. Он еще был во власти того чуда, что выдернуло его из долгой депрессии и бросило в жар эротических чувств; он бы продолжил праздник, но не был уверен, что Боброва способна на большее и поможет ему сделать следующий шаг вперед. Она была его сталкером и в то же время его Сусаниным. Она могла завести далеко и там оставить, а могла сама заблудиться в трех соснах. То есть, на нее надежды было мало.
Барменша дала ему холодную бутылку пепси. Он взял ее за горлышко и пошел к своей кабинке. Боброва с кем-то разговаривала. Коля слышал только ее голос. Она возбужденно рассказывала о вечере поэзии, состоявшемся недавно в…
Коля замер. На его месте сидела Лю.
IV
Позже Коля пытался вспомнить, что было потом, и не сумел. Память сохранила только короткие эпизоды и обрывки фраз, и это было обидно, потому что вечер, безусловно, мог считаться историческим в Колиной жизни. Лю, Люба, Любовь – его судьба. Сейчас ему казалось, что он знал это с самой первой их встречи, с самой первой секунды, когда на той попойке у Анжелины услышал ее тонкий насмешливый голос и повернулся, чтобы увидеть ее.
Ночью, расставаясь с ней, он сказал об этом. Лю тихо засмеялась и ничего не ответила, но Коля был уверен, что она все чувствует точно так, как он. Все, что впрямую или косвенно касалось их двоих. Было бы иначе – он проводил бы ее до дома и у подъезда попрощался. Но Лю пригласила его к себе, не выдумывая повода вроде чашечки чая на дорожку, а откровенно сказав, что Коля должен остаться у нее на всю ночь. Значит, почувствовала эту связь между ним и собой, поняла, что не стоит терять время на условности.
Он остался, но в половине четвертого, после второго стакана портвейна, его замутило, и он, не желая, чтобы Лю была свидетелем его слабости, ушел. Во дворе, за помойкой, его стошнило. Сразу стало легче, однако возвращаться к Лю он не решился. Все потом, подумал он, все еще будет потом.
Жаль, что он так много выпил в рюмочной и жаль, что он был там с Бобровой. Вот что он помнил совершенно отчетливо – это глаза Бобровой, причем не в те минуты, о которых теперь и думать было совестно, а в момент прощания у метро. Ирина так же хорошо, как Коля и Лю, понимала: не то что любовного треугольника, а и простой дружеской вечеринки втроем не будет. Мавр сделал свое дело – определил место встречи двух влюбленных – и теперь может уходить. И она смотрела на Кол�