Навсегда. Вы же понимаете, что я имею в виду?
Я невольно усмехаюсь и бросаю взгляд на дверь. Прикидываю, успею ли сорваться с места и сбежать. Вот только куда? В комнату? Рано или поздно придется из нее выйти и встретиться с реальностью, какой бы она ни была.
– Зачем вы мне все это рассказываете? Вы же, вроде как, Альгира вырастили. Разве не вы – его преданный слуга? И в огонь, и в воду – вот эта вот вся история?
– Я устал, – вдруг говорит Имран, и я понимаю: и правда устал. Невыносимо, тяжело, отчаянно вымотался, и все в нем – взгляд, движения, даже то, как он держит проклятую чашку с чаем, – кричит о бесконечной борьбе. Не с Альгиром, нет. С самим собой. – И увидев вас в коридоре, такую беззащитную, я не мог молчать. Я и так делал это слишком долго. Хотя, возможно… нет, я не смел говорить!
– Имран… Вы же осознаете, что ставите меня в двусмысленное положение и ваши слова остаются лишь словами? Если вы в самом деле наделены даром видеть суть вещей, то сможете с легкостью меня понять.
Цепляюсь за здравый смысл. Пытаюсь вести себя так, как и повел бы себя любой разумный человек: требую доказательств, которых не может быть, если Имрана просто подослали для проверки.
Но мужчина не отнекивается, не возражает и ничего не говорит, только смотрит так пронзительно, что хочется сорваться с места и бежать прочь, спрятаться в спальне и никогда не выходить.
– Разумеется, – Имран отставляет чашку в сторону. – И мне есть что вам показать.
***
Мне уже и не интересен замок, не интересны коридоры и переходы, лестницы и обитые деревом стены, безразличны портреты. Иду за Имраном, как привязанная, и смотрю только на его широкую спину. Вдруг обманет? Вдруг все это очередной мучительный сон? Может, стоило просто отмахнуться и вернуться в комнату, скрутиться клубочком под одеялом и думать-думать-думать, что происходящее мне лишь показалось и все совсем не так? Дождаться утра, первых рассветных лучей, которые всегда несут с собой облегчение, смывая ночные кошмары и даруя ясность ума.
Смогла бы я?
Смогла бы сделать вид, что все в полном порядке?
Нет. Слишком сильны напряжение, сомнения и страх. Невыносимо просто жить дальше под давлением бесконечных вопросов и дурных знамений.
Имран поворачивает влево и касается чего-то на стене. В сумраке коридора, разгоняемого только светом крохотной свечи в руке моего провожатого, мне удается разобрать, что это одна из деревянных панелей, но больше не вижу ничего. Впереди что-то скрипит и шуршит, недовольно стонет, будто своим вторжением мы разбудили древнего стража этих проходов.
В нос бьют запахи плесени и сырости, меня окутывает промозглым духом старых подземелий. Под подошвами туфель скрипит пыль, и я думаю о том, как же давно здесь никого не было. Становится жутко от одной только мысли, что впереди ждет банальная ловушка. Может, это сам Имран, а не его господин хранит свои жуткие тайны в этих промозглых застенках? И не найти ли мне пути к отступлению?
– Не отставайте, Нанна! – приказывает мужчина резко,