из них здесь деньги делают.
Полна мошна баварская копейкою приезжего,
за свинство любопытствовать умеют здесь удерживать.
Когда ещё ты в силах и крепкая скотина,
иди пешком ты к замку наверх по серпантину.
А если слабоватый, одышливый скиталец,
садись тогда в повозку, храни свой жир и смалец.
Тебя, навоз роняя, упряжка битюгов,
дотянет, как родная, до самых облаков.
Есть достопримечательность у самого подножия:
в старинном ресторанчике ждёт сладкое прохожего.
Опудренные сахаром здесь пончики отменные,
едят их здесь десятками, и с кружечкой глинтвейна.
Затем, когда насытишься, в толпе таких, как сам ты,
япошек и китайцев шагай за чудесами.
И там, за поворотом, вливайся смело в очередь,
купи себе билеты, и милой тёщи дочери.
И в час затем назначенный с толпой других туристов
скорей врывайся в замок, бери его на приступ.
Своих незабываемых пятнадцати минут
ты проведи хозяином в баварском замке тут.
Узнай, где почивал король, на троне чем сидел,
что ел и пил, о чём мечтал, когда в окно глядел,
как совращён был Вагнером, забросил все дела,
и как братва баварская с поста его смела,
как ранним утром Людвига поймали прямо в спальне
и в ссылку вместе с доктором отправили нахально,
и где всего-то пару дней в стенаниях и воплях
смог провести он, а затем был с доктором утоплен.
Когда же ты на божий свет из мрака замка выйдешь,
то селфи сделай, и – вперёд, куда-нибудь на лыжи,
но перед этим запиши в каком-нибудь дейвайсе
названье замка – Нойшванштайн, не то забудешь сразу.
-– А может был расстрелян Достоевский? –
А может, был расстрелян Достоевский
и все мы – лишь его загробный мир?
И всё, что видим мы, вполне уместно,
и Маркс, и Энгельс, даже ленинский клистир?
Об этом ли вселенском геморрое
печаловаться нам да горевать?
Мы лишь – литературные герои,
всё та же чернь и грёбаная знать.
Всё то, что так похоже на химеру,
химерой и является. В бреду
есть те, кто всё грустит по эсэсэру,
есть те, кто в лысых верит какаду.
Есть те, кто верит им, придурковатым
несвежим книжным юношам в очках,
но лишь на неизвестного солдата
надеются, когда приходит враг.
И в ящике – не некто долбанутый
вещанье непрестанное ведёт,
а классиком в свободную минуту
свободносочинённый идиот.
Вошли в эпилептические сферы,
в мерцание невротической среды
мы только по причине высшей меры,
как пулевые в черепе следы.
Уместен даже выродок уханьский
размером всего в тридцать килобаз,
когда весь мир – как лагерь арестантский,
как Фёдора