недавних пор столичный житель,
по пробкам мается, в длину
шоссе забив как накопитель,
в субботу ломится с утра
по Щёлковке и Ярославке,
чтобы доехать до двора,
где было семеро по лавкам,
а нынче, сайдингом обит
и полон грустных приведений,
дом прадеда ещё стоит
среди заморских насаждений.
-– Весенний воздух в городах тяжёл –
Весенний воздух в городах тяжёл
и жителям он нагружает плечи,
лишь только за порог ты перешёл,
густая изморось летит тебе навстречу,
и ты идёшь сквозь мелких капель рой,
один из многих, молодых и старых,
неотделим от общности сырой,
нестойко расфасованной по парам.
-– Лейтенантик Коля –
В бою случаются ранения ноги,
а у него прострелянными оказались обе,
там, в сорок первом под Москвой, не думали враги,
что встретит их и остановит лейтенантик Коля.
Он бил их как учили и как верил сам,
что нужно бить их, наглых, выращенных в холе,
бить по мозгам, по суслам, по усам
в окопе, в ДОТе, в танке, в чистом русском поле.
Бить так, чтобы до самых потрохов дошло
всех тех, кто выживет, до их детей и внуков,
что зло всегда найдёт возмездие за зло,
и чтоб не позабыли сей науки.
Бить так, чтоб вспять они бежали без подков
в свои германии и смирно в них сидели.
Вот так и бил их Коля Третьяков,
а у мальчишки волосы седели.
-– Поселок Хобда –
Всего-то от города сто километров,
и мог бы я даже пробиться пешком
сквозь колкий песок раскалённого ветра,
в низину спускаясь, взбираясь на холм,
едва различая лисицу и волка, -
добраться туда,
где речушка Хобда
в то лето зелёным своим языком
ступни омывала степного посёлка.
Посёлки, аулы, немецкие дорфы,
чечены, казахи, хохлы, русаки,
немного свободны, слегка поднадзорны
в землянках сжигали зимой кизяки,
а летом в степи их в мешки собирали,
слагая у окон своих в пирамиды
коровьи лепёхи, тепла караваи,
смешной инструмент сохранения вида.
Герои войны, стукачи, доходяги,
гимнастки, шоферы, врачи, чабаны
по выжженой глине, на собственной тяге,
по собственной воле трезвы и пьяны,
брели к коммунизму, детей и арбузы
растили в полыни почти без полива,
не в тягость стране, никому не в обузу,
фронтир, чингачгуки и леди Годивы.
Дудаев Муса по набору нацменов
из ссылки суровой пробился в актёры
и в "Белое солнце пустыни", нетленно,
верхом он уехал как в некие горы.
Уехали многие, в радость и горе,
в германии, штаты, осколки России,
сменили пустыню, коль сказано в Торе,
что