же настоящий жемчуг», и тут Чоглокова возвернулась и начала командовать. Во-первых, всем велела стоять где стоят и не разбегаться. А Шкурина отправила доложить о происшествии. И теперь, говорят, государыня его наградить обещала, да и Марии Семеновне, полагаю, тоже перепадет. Хотя Алексей Григорьевич ругался, чтобы меня не смели заставлять черную работу делать. Мол, в любой момент к государыне могут попросить, а я по милости некоторых либо кипятком обварюсь, либо ногти обломаю. Краску – ее ведь, знаете, из-под ногтей быстро не выковырнешь. В этом он, безусловно, прав, но, с другой стороны, я совсем не обижаюсь на Марию Семеновну, она за мной точно за дочерью родной доглядывает. Чоглокова так считает, лучше ручки запачкать, чем честь девичью запятнать. – Она вздохнула. – Вот и загружает работой, чтобы я лишний раз из своей комнаты не выходила. А Алексей Григорьевич с ней несогласный. Вы уж простите меня, сударь, но теперь мне нужно из дворца ненадолго отлучиться, еще утром обещала подружке ее вещи принести, да тут, как на грех, камергер великого князя Николай Наумович[47] меня задержал со своими поручениями. А почему, спрашивается, я должна его задания выполнять, пусть бы на половине Петра Федоровича комнатных девушек строжил. К нам же он, понятное дело, за супругой своей Марией Семеновной заходит, в этом ему преграды никто чинить не собирается. Но мною командовать он все равно не должен. – Она махнула рукой. – Так я теперь, пока его нет, тихонько бы и вышла. Можно?
– Ваша подруга не во дворце? – удивился Степан, и тут же Айдархан приложила палец к губам. Где-то вдалеке послышались шаги, хруст платья, и наконец в дверях показалась статная моложавая дама в белом тафтяном кафтане с зелеными обшлагами под цвет видневшейся из-под него юбки, по краю которой проходила золототканая лента, или, как ее еще называют, позумент. Дама имела рыжие, гладко убранные в прическу волосы, украшенные зеленоватой шляпкой с голубым пером.
– Это Чоглокова и есть. Это она опознала жемчуга, – зашептала Айдархан. – Ее допросите, а то просто удивительно, что она здесь делает, когда Ее Величество в Братцево, она же в свите должна находиться. Только позавчера ведь уехали, и тут вдруг вернулась. А я только к подружке сбегаю, недалеко это, и сразу назад. Она меня с самого утра ждет.
– С кем это ты, Айдархан, разговариваешь? – насупив брови, поинтересовалась статс-дама, и Степан поднялся ей навстречу, чтобы тут же склониться в придворном поклоне.
– От графа Ушакова, по поводу обнаруженных вами жемчугов. – Он торопливо протянул выданный ему начальником документ.
– Везет мне сегодня на следователей. Только что с вашим коллегой по поводу этой нахалки Самохиной битый час толковала. И вот теперь эта кража. Что касается Самохиной, я это уже тому следователю сказала и вам повторю, дело это скорее амурного толка, нежели уголовного. Так Ушакову и доложите. И искать тут особо нечего. Да вот хоть Айдархан спросите, у вас ведь, милочка, с Самохиной никаких тайн? Правильно я понимаю? Вот ты при господине следователе и скажи, закончится