рот, чтобы ответить дерзкому мерзавцу, но вмешался Марион:
– Учти, что ты разговариваешь с империтой деллафийской, пират, и за свои поганые слова ты можешь поплатиться жизнью прямо сейчас!
– Дочь самого Императора на Камарлене? Интересно, – хмыкнул тот, разглядывая девушку. – Я понял, понял! Так как на счет моего предложения? Ударим по рукам и разбежимся тихо – мирно?
Марион, как можно спокойнее повернулся к офицерам, сказал:
– Дайте мне бластер.
– Трайд, он нужен нам живым, – мягко напомнил Джанулория, но тот так громко и страшно крикнул:
– Бластер! – что т, ахьянец нехотя повиновался.
– А теперь повтори, что ты сказал на счет, разбежимся тихо – мирно, – зловеще произнес Марион, целясь в пирата.
– Я же пошутил, – попытался тот загладить свою ошибку. – Ты что, шуток не понимаешь?
– У меня нет чувства юмора, – офицер нажал пусковую кнопку. Тонкий луч впился в предплечье пирата, прошел насквозь. Вскрикнула империта.
– Проклятый дьявол! – завопил раненный, корчась на полу от боли. – Метеорит тебе в зад, я же сказал, что пошутил! Чертов разгребатель мусора, ты едва меня не грохнул! Гореть тебе на солнце, грязный кээсец! Чтоб ты сдох!..
Оставив его кататься по полу и выть, Марион вернул бластер энод – арону.
– Так нельзя, трайд, – укоризненно посмотрел тот. – Мы офицеры, а не головорезы. Это жестоко.
– Ради космоса, Джанулория, не надо проповедей! – мрачно отозвался тот. – Мои нервы и так на пределе! Тасури, дай-ка мне бластер этого пирата. Пойду, подышу воздухом, – с этими словами трайд скрылся в темноте туннеля.
В глаза ударило непривычно чистое, почти ослепительное небо без единого облачка. Тучи ушли, растаяли, как дурной сон. Мир, освободившись от тяжких оков сумрака, теперь, словно вздохнул с облегчением, засиял новыми надеждами и ждал долгожданного солнца.
Марион глубоко вдохнул теплый, влажный воздух. Взгляд его бродил где-то в необозримой дали, а мысли рвались куда-то, как неспокойные птицы. Ему вспомнились золотые леса Деллафии и нежное, голубое, с легкой зеленью небо. Камарлен тоже был необычайно красив и притягателен своей буйной молодостью и первозданностью, как цветущая молодая девушка.
Офицер бывал на многих планетах – пустынных и заброшенных, только рождающих простейшую жизнь и уже начинающих строить цивилизацию; достигших наивысшего расцвета и неумолимо умирающих; не поддающихся пониманию и совершенно чуждых; враждебных и ужасных. И каждая планета имела свое особенное неповторимое лицо, свою историю, – трагическую, печальную или счастливую, длинную или короткую, запоминающуюся или преданную забвению.
Он всегда оставлял в памяти «лицо» планеты: ее горы, леса, реки, равнины, пустыни, камни. И сейчас перед глазами проплывали льды Т, ахьяна, непроходимые джунгли Лафаса, водные бескрайние просторы Имберии, зеленая трава Амоллы, пустыни Таллассы…
Марион только потому и пошел в ПаРаСКоН, что это давало возможность увидеть весь космос, побывать на множестве планет, хотя